Карпов Кинрайд
Девушка вампир
Глава 1
«РОКСИ»
— Мы — оазис в пустыне, безопасная гавань во время шторма, место, где рады любому, если только ты не придурок с серверами.
— Арианна Сперо
Дождь падает простынями, как многослойные водопады за окном моего второго этажа. Я прижимаю колени к груди и прижимаюсь щекой к прохладному стеклу, наблюдая, как мир снаружи погружается в Орегонский туман и воду.
Моя мама внизу готовит что-то, что пахнет чудесно. Кажется, вафли с беконом. Мои любимые. Завтрак на обед? Или это будет обед? Работа на кладбище портит все мое расписание. Я смотрю на часы. Сейчас почти три часа дня, так что, может быть, линнер? Или данч? (Игра слов в ориг. Linner = dinner; Dunch = lunch.) Я хихикаю над собственным глупым юмором. Я уже пятнадцать часов как взрослая. Я родилась в полночь, в полнолуние, во время шторма, по крайней мере, так говорит моя мама.
Есть дневные люди и ночные люди. Я ночной человек. Сова. Вампир. Существо из тьмы. Богиня Луны.
Я слышу, как мама шаркает по кухне, напевая безымянную мелодию, которую она всегда напевает, когда остается одна. Сегодня я чувствую странную меланхолию, но не знаю, почему. Сегодня мой день рождения. Я должна быть счастлива. А почему бы и нет?
Я натягиваю слишком большую рубашку, в которой сплю, и, дрожа, стягиваю ее с голеней. Обогреватель снова сломался, как раз вовремя для очень холодной зимы.
— Ари! Завтрак! — У мамы пронзительный голос с принудительным легкомыслием. Она тоже была на взводе, вероятно, из-за тех последних счетов, которые я видела в ее комнате.
Она не знает, что я бросила колледж, чтобы работать полный рабочий день в «Рокси». Она не знает, что я уже лично оплатила счет за электричество, чтобы его не отключили. Она разозлится, когда узнает, но, по крайней мере, у нас будет электричество.
Колледж подождет.
Это не значит, что я отстала, окончив школу на год раньше и уже закончив три семестра младших классов. Но мне предстоит долгий и дорогой путь, если я хочу осуществить свою мечту стать адвокатом. И у меня пока нет ни времени, ни денег на эту мечту. Когда-нибудь она поймет.
Я надеюсь.
— Иду, мама!
Я сбрасываю ноги со скамейки у окна и хватаю джинсы, лежащие на полу. Мне требуется всего несколько секунд, чтобы натянуть их и завязать мои длинные волосы в хвост. Выпадают несколько черных непослушных прядей, я заправляю их за уши и бегу вниз.
Мама улыбается, когда видит меня, но в ее глазах отражается беспокойство.
— С Днем Рождения, Арианна! — Она держит тарелку с вафлями и беконом, из вафель торчат восемнадцать зажженных свечей.
— Спасибо, мам. — Я подхожу и задуваю свечи, пропуская последнюю, потому что у меня кончается воздух. Я не загадывала желания, так что это не имеет значения.
— Что же ты загадала? — спрашивает она.
Я улыбаюсь, надеясь, что мои глаза не выдают моего странного беспокойства.
— Если я скажу тебе, это не сбудется. — Она кивает.
— Конечно. — Мы с мамой не очень похожи. Она дикая, с рыжими вьющимися волосами, веснушками и карими глазами. Я похожа на своего отца, говорит она. Несколько фотографий, которые я видела, доказывают ее правоту. Бледная кожа, черные волосы, эльфийские черты лица и зеленые глаза почти идентичны. Возможно, я унаследовала свою внешность от отца, но решимость и упрямство — от матери.
Она хромает по кухне, подавая нам завтрак, и я сопротивляюсь желанию помочь ей, настоять, чтобы она села. Я знаю, что ей больно. Я вижу, как это разъедает ее, по напряженному выражению лица и усталости в её глазах. С годами ей становится все хуже, а ее болеутоляющие таблетки все менее и менее эффективны. Но, несмотря на все это, она не позволяет мне помочь. Моя мать — ничто иное, как гордая и отчаянно независимая женщина.
Мы сидим за пластиковым кухонным столом на двоих, окруженным облупившимися желтыми стенами с дешевыми картинами с блошиного рынка, изображающими цветы и фрукты. Я люблю нашу кухню, такую маленькую и старую, какая она есть. Она веселая и всегда пахнет корицей и медом.
Я уже откусываю половину, когда мама поднимает глаза, ее улыбка прерывается.
— Во сколько у тебя сегодня занятия? — Я ненавижу лгать ей, но сегодня не тот день, чтобы сказать ей правду.
— Сегодня пятница, — говорю я. — Нет занятий. Просто работа. — Ее глаза загораются.
— О, может быть, ты возьмешь выходной? Мы могли бы прогуляться? Или, может быть, в музей?
Я хочу сказать «да». Я очень, очень хочу. Но я не могу позволить себе потерять дневную зарплату. Не тогда, когда знаю, что арендная плата просрочена, и мы получаем уведомления о выселении. Но я не могу ей этого сказать. Она так много работает, чтобы обеспечить нас, и я знаю, что это разобьет её сердце, если она подумает, что я беспокоюсь. Поэтому вместо этого я пожимаю плечами и пытаюсь вести себя непринужденно.