— Я буду сражаться с призраками и гоблинами, пока кости не увезут в Китай, — сказал ему отец, — и ты будешь исцелять мои раны.
— Что это был за монстр? — спросила я. — Это был демон? — я знала, что было грубо говорить, когда к тебе не обратились, но мне нужно было знать.
Отец пытался качать головой, но бинты не давали двигать шеей.
— Нет, — сказал он, и слово было наполнено недовольством, насколько им можно было наполнить это слово. Он говорил так, что я дура, что стоило говорить, когда ко мне обратятся. — Это был не демон, не яогуай, не дух. Это был цяньшень.
Доктор Вэй был бледен, как я.
— Дух-пес? — спросила я. Это не казалось правильным, зверь не был близок к духам-лисам, о которых я знала, или к духам-котам. — Но почему он вспыхнул огнем?
Отец строго поджал губы.
— Цяньшень не дух, — сказал он. — Это заклинание, — он посмотрел на друга. — Дай поговорить с дочерью наедине.
Доктор Вэй встал с фырканьем подвинул очки на носу.
— Мне нужно проверить других пациентов, — сказал он и вышел за дверь.
— Отец, — медленно сказала я, — это была бумажная фигура Лю Цяня?
Он пытался покачать головой, но ему снова помешали бинты на шее, он скривился. С недовольным видом он продолжил:
— Это не магия даоши, это даже не кража души, Ах Ли, — сказал он, сократив мое имя. — Это яо шу, грязная магия. Заклинание из Японии, и там такого зверя зовут инугами, — он скривился, словно японское слово причинило ему боль. — Не верю, что Лю Цянь может создать цяньшеня.
Я не понимала.
— Кто-то сделал того пса?
— Дай договорить, Ах Ли, — сказал отец, хмурясь. — Цяньшень — дух-слуга.
— Как Пять призраков?
Отец нахмурился сильнее.
— Да, можно так сказать. Пять призраков — мои духи-слуги. Они слушаются любого даоши седьмого сана.
— Но Пять призраков — духи-воины Дао, — сказала я.
— Больше не перебивай, — отец строго посмотрел на меня. Я прикусила губу, чтобы молчать. — Пять призраков — честные. Но есть грязные волшебники, — продолжил он. — Которые не следуют Дао, и у них есть… другие способы… вести духовную войну, — отвращение на лице вернулось. — Чтобы сделать цяньшень, — продолжил отец, отведя взгляд, — волшебник готовит особую голубую бумагу для талисманов. И он… берет собаку. Сковывает. Ставит миску с мясом вне досягаемости. И пес голодает… днями. Дважды в день он убирает миску с мясом, и пес борется с цепями, чтобы хоть что-то поесть.
Я понимала отвращение отца. Он продолжил:
— Ты можешь представить, Ли-лин? Весь этот голод и отчаяние. Он весь день так близко чует мясо. Когда пес сходит с ума от гнева и голода, волшебник отрезает ему голову. Он обмакивает кисть в кровь пса, пока она свежая, и использует как чернила. Он рисует имя жертвы на голубой бумаге, заковывая дух пса в талисмане.
— Со всем голодом и безумием, — тихо сказала я и села от бури эмоций. Этот монстр пытался убить нас? Я уничтожила дух страдавшего животного
Отец снова заговорил:
— Цяньшень не дух, Ах Ли. Это оружие. Кто-то практикует плохую магию. Кто-то взял кровь того пса и написал мое имя призракописью. Не знаю, как давно убили того пса. Вчера или двадцать лет назад. Сегодня кто-то сжег талисман цяньшеня и выпустил монстра со всем его безумием и гневом. Он пришел убить меня, но мои талисманы разрушили его.
Его талисманы? Похоже, я не заслужила лицо за уничтожение монстра, ведь сделала это талисманами отца. Я вздохнула.
Отец услышал это и пронзил меня взглядом. Он молчал пару мгновений.
— Когда мне станет лучше, — сказал он, — я исполню ритуал третьего сана.
Мои глаза расширились от удивления, рот раскрылся. Я была так взволнована, что опустила взгляд, чтобы скрыть смущение.
— Благодарю, отец, — сказала я. — Я верну честь роду.
— Лучше бы так, — сказал он.
Я кивнула, гордая и благодарная.
— Отец, я узнаю, что задумал Лю Цянь, и остановлю его планы.
— Планы? — спросил отец.
— Ты думаешь, что волшебник помогает ему, — сказала я. — Они явно пытаются убрать тебя с дороги для применения сильной магии.
Его взгляд был строгим.
— Конечно, — сказал он, отведя взгляд и быстро моргая, как всегда делал, когда врал. — Я думал об этом, — я опустила голову, чтобы он не видел мою улыбку. — Что-то большее происходит. Все не так в китайском квартале после того, как я вернулся из золотой шахты и нашел тебя вне тела.
— Ты возвращался из шахты?
— Да, — сказал он. — Господин Вонг работает над знаменательным проектом. В Сакраменто есть золотая шахта, что обвалилась двадцать лет назад, раздавив тридцать китайский шахтеров. Они там умерли. Теперь мистер Вонг эксгумирует их тела, чтобы отправить кости для похорон в Китае.
— С их предками.
Он кивнул.
— Они эксгумировали трупы, когда монстр напал на них в темноте.
— Какой монстр?
— Цзянь-ши, — сказал он. — Сила течет в минералах, она могла коснуться последнего дыхания одного из трупов и превратить его в нежить.
— Отец, ты не о… ган-цзизи?
— Нет, Ах Ли, не разносчик чумы. Просто ходячий труп, слепой и без разума.
Я поежилась. Мертвецы ходили одеревенело, из-за слепоты они ощущали человека по энергии в его дыхании. Я едва могла представить, как отец задерживал дыхание в темноте, охотясь на мертвеца.
— Не представляю, чтобы для тебя стал проблемой один цзянь-ши, отец.
— Он и не стал, — сказал он.
— Трупы были там десятки лет, — сказала я. — Господин Вонг сказал, почему решил выкопать их сейчас?
Отец опустил взгляд.
— Господин Вонг не сказал мне лично, — ответил он. — Его сын вызвал меня.
Я уставилась на него.
— Том Вонг отправил тебя в Сакраменто бороться с монстром? В тот же день, когда пришел в храм с Лю Цянем?
Отец пытался пожать плечами, но не смог из-за бинтов.
— Господин Вонг занят знаменательным делом, Ах Ли, — сказал он. — Можешь представить этих мертвых? Их трупы давно забыли. Господин Вонг великий человек, он заботиться о них сейчас.
— Но почему сейчас, отец?
— Это не важно.
— Зачем Том Вонг послал тебя помогать мертвецам, а меня в мир духов? — я замолчала на пару минут. — А если он собирает эти трупы для своих целей?
Отец нахмурился сильнее, пока я говорила.
— Что это может значить, отец?
— Ничего, — сказал он.
— Почему нападение Лю Цяня совпало со временем, когда ты не мог защитить меня? Зачем ему и Тому тридцать трупов?
Отец фыркнул.
— Ты не понимаешь эти дела, Ах Ли, — сказал он. — Присяжный брат из Аншень-тонг не направил бы на меня меч.
Я заговорила, но он поднял палец.
— Уважай старших, Ах Ли, — сказал он. — Молчи.
Я выдержала взгляд миссис Вэй и возмущения доктора Вэя, пока выходила из лазарета на улицу Дюпон, где стучали кареты с лошадьми по широкой дороге. Дальше я отправлюсь в полосу Бай-Гуй Цзян. Мне нужно было поговорить с господином Вонгом.
13
— Ли-лин! Ты в порядке? Как твой отец? — дух глаза прибежал ко мне на белых ножках.
Я не хотела его видеть. Не хотела его слышать. Он был мне другом, но оставался монстром, и моим долгом было уничтожить его.
— Что такое? — крикнул он. — Ты меня слышишь?
Я повернулась к нему.
— Я тебя слышу, монстр, — сказала я. — И я изгоню тебя или уничтожу. Но не сегодня.
Он отпрянул на шаг от потрясения.
— Хорошо, — сказал он. — Меня уничтожат. Куда мы идем теперь?
Я удивленно посмотрела на него.
— Вы не хотите жить, господин Янци?
— Да, — сказал он, — хочу. Но исполнение долга важнее жизни. Я думал, ты это понимаешь.
— И какой у вас долг?
— Спасти тебя.
Слова ударили дождем, я этого не ожидала. Спасти меня. Это был приказ отца, надпись на его талисмане. Он сделал дух из своего глаза и дал ему цель. Спасти Сян Ли-лин. Для этого духа не было ничего важнее этого простого приказа. И он спас меня в мире духов, и он будет исполнять этот долг снова и снова, пока существовал.