А потом доктор Вэй сказал, что у нас с мужем будет ребенок. Я была так счастлива. Любимый вернулся ко мне, у нас будет семья.
— Надеюсь, я рожу тебе сыновей, — сказала я.
— Не важно, сыновей или дочерей, Ли-лин, — сказал Ракета.
Отец закатил глаза.
— Идиот, — сказал он мягко.
Я посмотрела на лицо отца. Я словно что-то забыла. Его глаза искрились. Он казался счастливее, чем я помнила. Я радостно улыбнулась.
Шуай Ху ходил к нам и играл в фантан с отцом и Ракетой. Он ужинал за нашим столом руками. Овощи были на столе и его радостном лице.
— Даону Сян, я больше не тигр! — сказал он. — Твой отец исцелил меня.
— Я больше не даону, брат Ху, — сказала я с улыбкой. — Только ты понимал, что я такой была.
— Я хочу, чтобы твои дети звали меня дядя Тигр, — сказал он гулким голосом. Я весело рассмеялась.
Голос сказал:
— Есть три сокровища.
— Ты это слышал? — спросила я у монаха.
— Что? — они с Ракетой с тревогой посмотрели на меня. Отец напряженно посмотрел на мое лицо.
Я сглотнула.
— Показалось, что я услышала, как кто-то говорит о трех сокровищах.
— Осторожно, Ракета, — Шуай Ху криво улыбнулся. — Думаю, твоя жена слышит голоса.
Я коснулась живота. Он надулся с ребенком. Порезы уже почти зажили. Порезы Лю Цяня, отца и мои. Месяцы назад я попыталась вырезать три иероглиф на коже. Они были как лестница, чтобы я выбралась, вернулась в себя и сбежала от духа, что меня поймал.
Шли месяцы, но я все еще ощущала следы на коже. Цзинь, Ци, и я начала вырезать третий иероглиф. Шень. Они были Тремя сокровищами.
— Что ты делаешь, Ли-лин? — спросил отец недовольным тоном.
Я повернулась к нему.
— В ту ночь на крыше, отец, — спросила я, — как я сбежала от духа?
Он пожал плечами.
— То было месяцы назад, — сказал он. — Ты пробудила разум.
Я медленно покачала головой.
— Этого не хватило бы. На лестнице три ступени. Мне нужно было подняться по ним, чтобы выбраться. Я вырезала на кожи только две.
Отец, муж и Шуай Ху окружили меня. На их лицах была одинаковая тревога. Их выражения были одинаковыми. Я посмотрела в глаза отца. Я отошла от мужчин и повернулась к мужу. Слезы выступили на глазах, но я не дала им пролиться.
— Поразительно, как жесток этот кричащий дух, — сказала я.
— О чем ты? — спросило существо с лицом моего мужа.
— Ты не Ракета, — сказала я, — хоть это мне не нравится, хоть я очень хочу, чтобы было иначе. Мой муж мертв и похоронен. Ты не мой муж, — я вонзила ноготь в живот и закончила иероглиф.
Шень. Дух.
Я смотрела, как тает лицо мужа. Я смотрела на его лицо, пока мир таял вокруг нас.
Мой дух пробудился. Кричащий монстр обвивал меня коконом, был холодным, но мягким, почти жидким. Я ударила по его коже. Монстр порвался. Его материя разлетелась, содрогаясь. Я выпала из разорванного кокона, пролетела пару футов и рухнула на четвереньки на крышу. Кричащий дух взорвался над крышей, усеял поверхности дымящейся жидкостью.
Я вытерла лицо. Глубоко и медленно вдохнула. Я уже не кричала из-за духа. Я кричала от гнева.
Огни горели всюду. И над зданиями луну закрывало нечто ужасное, огромное, сияющее и в пятьдесят футов высотой.
Кулу-Янлин был призван.
26
В свете луны его голова и плечи возвышались над зданиями квартала. Кулу-Янлин был человеческим скелетом огромных размеров, на десять футов выше самых длинных зданий здесь. У него был череп, большой и человеческий. Жуткий зеленый огонь трепетал в глазницах, кровь текла изо рта. В мире духов я видела линии ци на его желтых костях. Потоки энергии текли в две стороны, мерцали на чудовищном скелете.
Размер монстра ужасал. Пока я смотрела на него, заболела шея и закружилась голова. Рот был раскрыт. Да, на борьбу с таким нужны армии. Но и они не спасут от существа, рожденного из жестокости.
Сочувствие только помешает. Мне нужно перестать так думать, иначе эмоции все испортит. Это было оружие в руках человека, которого я презирала. Кукла под его властью. Я смотрела, как он взмахивает руками. Движения были медленными и механическими. Жизненная энергия циркулировала вне его тела сияющими лентами инь и янь.
Люди на улицах разбегались в панике, крича. Человек или его половина висел из большой правой руки скелета. Кулу-Янлин, похоже, откусил часть его тела. В левой руке спокойно сидел другой человек.
Лю Цянь. Дух на его правой руке свернулся, как белый дым, три глаза сияли злым красным светом. Я не знала, чем была его рука, но дух наслаждался разрушением, как и Лю Цянь. Рука торжествовала, как и он.
Я не смогла остановить ритуал. Весь квартал пострадает из-за моей ошибки, и я не знала, как теперь остановить Кулу-Янлина.
На улицах внизу скелет опустил огромную костяную ногу на карету. Она разбилась от веса монстра, щепки разлетелись. Лошадь запаниковала и побежала по улице, неся за собой обломки.
Я медленно и с дрожью встала, сперва на колени, а потом на ноги. Крыша вокруг меня была в серо-белых сгустках слизи. Это все, что осталось от духа, который я взорвала.
Господин Янци стоял рядом со мной. Я посмотрела на дух глаза моего отца и поняла правду. Я изгнала его в мир духов. Но, когда я затерялась в кричащем духе, власть моих заклинаний растаяла. Ощутив, что чары ослабели, господин Янци прошел в мир людей. Я была в беде, и он забрался в кричащего духа, чтобы спасти меня. Этот голос я слышала, он напоминал, что нужно закончить третий иероглиф на животе.
— Вы спасли меня, господин Янци, — сказала я. — Снова спасли.
Он улыбнулся мне.
— Ты в порядке, Ли-лин?
Я замешкалась. Я думала, что воссоединилась с мужем, но то была ложь, и потеря этого будет долго терзать меня.
— Нет, — сказала я. — Я не в порядке. Но я все равно должна как-то остановить Кулу-Янлина.
Господин Янци заговорил, но детский голос перебил его. Голос доносился из сгустка слизи, что лежал на крыше.
— Я тебя ненавижу, Сян Ли-лин! — сказал он.
Мои глаза расширились. Кричащий дух был еще жив. Разбит на куски, но жив. И по крыше ползали десятки лиц-призраков. Они парили, одинокие и растерянные.
— Кричащие лица, — сказала я господину Янци. — Призраки, что были заперты в духе, — я повернулась к заговорившему сгустку. — Ты. Ты сделал это с ними.
— Я ненавижу тебя! Ненавижу! — лепетал он.
— Хорошо, — сказала я. Десятки призраков смотрели на меня. Я прошла по крыше и подхватила свой меч.
Огонь бушевал в голове. Он появился, когда Лю Цянь предал меня, заперев в мире духов, изрезав мою плоть, словно я была едой. Огонь загорелся, когда мое тело открыли для убийцы. Но хворост долго был сухим, годы гнева слились в белый жар. Этого хватало, чтобы очистить раны мира.
Мой гнев был спокойным и глубоким. Беловолосая демонесса убила мою деревню. Люди убили моего мужа. Лю Цянь резал меня как бумагу. И этот жестокий дух поймал меня и пытался лишить воспоминаний. Превратить меня в пепел и крик.
Заставил меня подумать, что я воссоединилась с любимым.
— Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу, ненавижу, — скулил он. Дух потерял силу, а с ней и смелость. Четыре глаза и жестокий рот появились в сгустке слизи, обзывая меня.
Я схватила меч обратной хваткой и спокойно казнила кричащего духа.
Призраки не издали ни звука. После лет или веков крика их голоса были сорваны. Но они смотрели на меня с благодарностью.
Я кивнула им, признавая их страдания. Все кончено.
Я посмотрела на квартал, отмечая хаос. Кулу-Янлин шагал по улице Сакраменто. Это была часть Бок Чоя. Том Вонг ясно выразился. Его слова отмечали разбитые дома и тела Си Лянь. И всех, кто был неподалеку.
Я не допущу этого. Отец говорил, что Лю Цянь был слабым и трусом. Мне было обидно, что такой человек видел мою кожу и касался меня. Он написал свое имя ножом на моей плоти. И теперь он изменился. Он призвал Кулу-Янлина, сделав себя самым сильным в квартале. Может, даже в мире.