Она понимала, что дотошные бабы начнут вздыхать: опять, мол, сноха погнала за водой бедняжку, какое недоброе время наступило. «Ну и пусть болтают, что хотят. Сколько можно сидеть истуканом без всякого дела? Может, и плохо мне от того, что ничего не делаю, даже двигаться перестала», — думала она.
Улмекень принесла воды, помогла снохе выполоскать и развешать белье. И у нее стало светлее на душе, на ее болезненно-бледном лице заиграл румянец, морщины разгладились. Теперь ей захотелось самой приготовить чай.
Занятая делом, она не заметила, как свечерело. В последнее время дни казались ей такими длинными, что она с трудам дожидалась захода солнца.
В это время с работы вернулся Зулхаш. Заходя во двор, он увидел, как мать разжигает самовар. Тетушка уже успела жалостным голосом рассказать ему, как бессердечная сноха заставляла работать бедную Улмекень. Она прибавила даже, что бабушка вроде бы всплакнула, идя за водой к колодцу, до которого и молодым-то нелегко добираться. Об остальном ему не надо было рассказывать. Ни слова не говоря, он больно схватил за руку Сафуру, которая несла к очагу таз с бельем, и потащил ее в дом.
Занятая разжиганием самовара, бабушка Улмекень не заметила, когда пришел сын.
Сафура выбежала из дома вся в слезах. Она подошла к свекровке и попросила ее сесть на свое место. Увидев слезы на щеках снохи, бабушка не знала, что и подумать.
— Что случилось?! Почему ты плачешь?! — недоуменно спросила она.
— Я же вам говорила, что не надо мне помогать. Зулхаша опять тетушки отчитывали из-за вас…
— А где он? Разве он вернулся?
Бабушка Улмекень резко выпрямилась и громко позвала сына.
Он подошел, бледный и расстроенный.
— Эй, глупый сынок! Я думала, что ты уже настоящий мужчина и поумнел, а у тебя все еще ветер в голове! Перестань хорохориться и обижать Сафуру. Ты же не в старое время живешь, ученым стал.
— Ну аже!..
— Замолчи! Не хочу тебя слушать. Послушай, что я скажу. Я знаю казахских мужчин: для вас жена не человек, а тряпка! Я старая, все видела. Беркут не поймал лису, гончая не догнала зайца, а охотничек приходит домой и зло вымещает на жене. Хозяин! Но сейчас ведь другое время! При перекочевке на старом месте остается только ненужный хлам. Нельзя по-старому относиться к женщине. А ты что делаешь?
— Ну аже!..
— Я тебе говорю: замолчи! До женитьбы ты бредил Сафурой, жить без нее не мог. А теперь что? Сколько раз ты вместе с ней в кино ходил?
— Аже, ведь работа…
— Что работа? Вы же не ишаки. Или до женитьбы ты не работал? В последнее время ты и в гости стал один ходить. А почему? Вспомни старую поговорку: «Если мужчина не ценит жену, она становится рабыней». За что ты сейчас довел ее до слез? Ты подумал, что ее матери будет больно? Если тебя бы вот так ни за что обидели, что бы ты сделал? Говорю тебе, как мать: чтобы это было в последний раз! Понял? Сейчас ты должен любить ее больше, чем до женитьбы. Теперь она не только жена, но скоро будет матерью твоего ребенка. Как бы ты сам посмотрел, если бы твою мать пусть даже твой отец стал обижать? Почему ты не даешь мне даже пошевелиться? Что я — не живая? Или хочешь поскорее свести меня в могилу? Разве ты не знаешь, что в народе говорят: «Если железо в работе, оно никогда не заржавеет».
— Прости, аже! Но ваши кумушки мне все уши прожужжали…
— Не слушай ты этих старых сплетниц! Я сама буду им отвечать. Если в доме нет согласия, какой толк от того, что живем мы в достатке? А теперь проси прощения у Сафуры.
Зулхаш смутился, но не смог скрыть внутренней радости.
— Сафура, пожалуйста, прости меня!.. Я никогда больше не буду тебя обижать. — Зулхаш виновато посмотрел на жену.
Сафура посмотрела на свекровь благодарным взглядом и с улыбкой кивнула мужу головой.
Видя, как весело мать помогает снохе, Зулхаш и сам не мог усидеть. Он взял большой колун и начал рубить дрова для самовара. Улмекень озабоченно и деловито сновала по двору. «Может, она и вправду болела от безделья», — подумал сын и улыбнулся.
ОН ОТЕЦ МОЕЙ ДОЧЕРИ
перевод Н. Ровенского
Снег валил так густо, что не видно даже ушей лошади. Мороз — не меньше тридцати пяти градусов. Над степью ревел буйный, необузданный буран. Теплый полушубок защищал плохо, холод пронизал до костей. Конь у Алтынай был добрый, и поэтому, несмотря на ненастье, она выехала из районного центра, где два дня проходил пленум райкома.
Когда в маленьких окнах плоских казахских мазанок замелькали живые огоньки, Алтынай обрадовалась, как радуется ребенок при виде приближающейся матери.