“Правда?” Я оглядываю группу. “Никто из вас не собирается раздувать из этого проблему?" Потому что ты понятия не имеешь, насколько это освежающе ”.
“Мы англичане, Эббс”, - отвечает Джейми со своим четким, шикарным акцентом. “Англичане раздувают из мухи слона только из-за пинт и фути”.
-Тебе серьезно все равно? Я бросаю взгляд на Ли, который, скорее всего, страдает синдромом одержимости знаменитостями. Он сильно допрашивал меня, когда узнал, что я выросла в Лос-Анджелесе.
“Я слушаю исключительно поп-звезд и пауэр-баллады”, - серьезно говорит он.
Я прячу улыбку и поворачиваюсь к Селесте, которая пожимает плечами. “Я никогда не была фанаткой Блай. Но тот единственный трек, который у него есть? ‘Язвительный’? Не ужасный.
Меня так и подмывает напечатать это как цитату и отправить ее моему отцу.
“Наводчик Блай: не ужасно” —Селеста Кларк.
К моему немедленному облегчению, никто не настаивает на непристойных подробностях или каком-то туманном обещании услуги. На самом деле, никакого фонтанирования вообще нет, и группа быстро переходит к ностальгическому каталогизированию своих плейлистов средней школы.
Я уже сорвался с крючка, когда свет в комнате гаснет, когда группа выходит на сцену. Публика достойно аплодирует им. Доказывая, что они способны заботиться о чем-то большем, чем футбол и пиво, Ли и ребята свистят и орут, что вызывает кивок басиста, когда он подключается. Над нашими головами вспыхивает пара сценических огней, и в этот момент мое внимание приковывается к ним.
Возможно, впервые в истории записанного рока басист горяч.
6
ВсюСвою ЖИЗНЬяБЫЛ СБИТ С ТОЛКУ ЭТОЙ КУЛЬТУРНОЙ ИНФЕКЦИЕЙ поклонения рок-звездам. Поклонницы, спящие в машинах во время паломничества по пересеченной местности. Девочки-подростки дежурили возле отелей. Часами ждали под дождем, обезумевшие и истеричные, автографа. Одержимость как болезнь.
Затем этот темноволосый ядовитый тип перекидывает бас-гитару через плечо, и я в восторге. Совершенно ошарашен. Привлекает то, как инструмент низко висит у его бедер. Его плечи сгорблены, когда он играет. Серебряные кольца на его пальцах. Кожаные ремешки и браслеты из бечевки на его запястье, у всего этого есть история, смысл, но ты не спрашиваешь, потому что он не расскажет. Ты не хочешь, чтобы он это делал; это разрушило бы бесконечную тайну.
Хотя он и не ростом с Джека, но высокий и худощавый, с идеально вылепленными руками, бицепсы напрягаются, когда он начинает бренчать. У меня пересыхает в горле, когда он закрывает глаза, кивая головой в такт мелодии, которую я едва слышу. Я слишком отвлечена тем, как он прикусывает губу. Он чувствует аккорды, когда его пальцы перебирают басовую линию. Ритм и поэзия.
Меня завораживают самые глупые вещи. То, как прядь волос падает ему на глаза. Рукав рубашки задирается вверх по его бицепсу. Потертые, грубые отметины на его гитаре, каждая из которых содержит воспоминание. Я почти не слышу ни одной песни из их сета. Целых двадцать минут я нахожусь в трансе, пока они не уходят со сцены и я не выхожу из него. Я торопливо оглядываюсь по сторонам, беспокоясь, что все заметили мою крайнюю озабоченность, но все они болтают между собой, не обращая внимания на мое бешено колотящееся сердце и влажные ладони.
Басист в конце концов появляется снова и прокладывает себе путь через лабиринт столиков в пабе.
К нашим.
Он направляется сюда.
Волна нервной паники пронзает мои конечности. Глупые сценарии того, как он выбирает меня из толпы, проносятся у меня в голове, когда он криво улыбается, слегка вздергивает подбородок в знак узнавания и...
Целует Ивонну, которая нетерпеливо поднимается ему навстречу.
Я чувствую себя расплющенным.
Побежал вниз и попятился.
Отчаянно смущенная, я отвожу взгляд и смотрю в свое вино, которое едва попробовала. Мой пульс остается диким и неистовым, таким настойчивым, что я чувствую его ногами, зубами. Надеюсь, никто не видит моего унижения.
“Нейт”, - говорит Ли, когда басист пододвигает стул к Ивонн, чтобы обнять ее за плечо. “Это наш новый сосед по квартире из Америки. Эбби, это Нейт”.
Я не знаю, что делать со своими руками. К счастью, Нейт не утруждает себя нормальным пожатием. Он кивает, когда Джек протягивает ему пинту пива.
“Хорошо, Эбби”, - говорит он глубоким, хриплым голосом.
Я никогда не знал, принято ли задавать такой вопрос британцам. “Э-э, да. Отличный набор”.
Я внутренне съеживаюсь, пиная себя. Я уже говорю как глупый заискивающий басовый кролик. Я играл в куклы в доме Стивена Тайлера и катался на лошадях на ранчо Скайуокера, но здесь я поражен тем, что какой-то парень дает концерты в пабе на западе Лондона. Я ненавижу себя.