-Ты выглядишь обеспокоенным, - говорю я, чтобы прервать нервирующую тишину.
Он пожимает плечами. “Кажется, дерьмовый поступок со стороны Джека. Особенно по отношению к другу”.
Я ставлю свою посуду на стол. “ А как насчет нас? Мы друзья?
-Да, - отвечает он. Теперь осторожно, поскольку чувствует перемену в моем поведении.
“Потому что я еще не решила, стоит ли мне поднимать этот вопрос, но раз уж мы заговорили о друзьях, целующихся с друзьями…Я не пытаюсь разыгрывать из себя разлучницу”.
По невозмутимости выражения его лица можно было счесть перышко. Нечитабельно, за исключением того, что я пришел к выводу, что его невозмутимость - это маска для беспокойства.
-Не думаю, что я просил тебя об этом, - натянуто говорит он.
“Но ты действительно пытался поцеловать меня. И не говори, что ты был пьян, потому что другой парень опередил тебя”.
Только подергивание уголка его челюсти выдает его дискомфорт.
Когда Нейт отвечает, он произносит медленные, взвешенные слова. “Это был органичный момент. Это не было преднамеренным, и мы не действовали в соответствии с этим ”.
-Потому что нас прервали.
-Это был выбор, не так ли?
Теперь я понимаю. Вот как он уклоняется.
-Скажи мне кое-что, - прошу я. “ Или скажи, чтобы я отвалил, если это не мое дело. Но я наблюдал за вами двумя. Слушал, как она говорит о вас. И я ни за что на свете не могу понять, какой смысл есть в вас с Ивонной.
Снова откидываясь на спинку стула, он отодвигает тарелку в сторону, чтобы выиграть время на размышления. “Почему все мы собираемся вместе? Мы все ищем в других людях то, чего не хватает нам самим”.
Я замолкаю, обдумывая его ответ. Это напоминает мне ту песню о том, как любовь пытается снова соединить нас с нашими прежними половинками, и все дисфункциональные отношения - это просто наши попытки соединить две части, которые не подходят друг другу. Что в некотором роде верно, а также философия коробки с хлопьями.
-Что у нее есть такого, что заполняет эту пустоту? Медленно спрашиваю я.
“Ивонн незамысловата. Независима. Не требует обслуживания. Полагаю, меня привлекает именно эта стабильность. ” Он на мгновение замолкает. - Хотя она моложе, чем я обычно предпочитаю.
-Ей двадцать два, нет? А тебе сколько, двадцать четыре?
Он кивает. - Я предпочитаю встречаться с женщинами постарше.
-Насколько старше?
“Немного старше”, - признается он. “Обычно от середины до конца тридцатых. Они самодостаточны. Полностью сформированы. Не поддавайся ни на ту, ни на другую прихоть”.
“Звучит скорее как вопрос усилий, чем какая-то романтическая идея о твоей второй половине”.
-Возможно. ” Нейт протягивает руку, чтобы провести по волосам. “Женщины, с которыми я встречаюсь, не имеют от меня никаких ожиданий, включая Ивонн. Я ценю это”.
Возможно, это самое незамутненное признание о себе, которое мне удалось вытянуть из Нейта с тех пор, как я его встретила. Редкий проблеск того, кто обычно так загадочен. Он точно не обманчив. Скорее, смутно неуловим. Это одновременно привлекательно и разочаровывает.
“Она тебе не нравится”, - размышляет он, разглядывая меня поверх края своего бокала.
“Это совсем не так. Честно говоря, я ее почти не знаю. Она добра ко мне, когда я рядом. Она кажется откровенной. Остроумной. Но я пока не могу точно назвать ее другом. В любом случае, независимо от моих чувств к ней, я все еще уважаю линию на песке, ” говорю я откровенным тоном. “ Ты встречаешься с ней. Это делает тебя ее. Я уважаю это, и я не хочу быть втянутым в ситуацию, в которой мне не место. Итак, с учетом сказанного, между нами больше не может быть ‘органических моментов’. То, что произошло на кладбище, было неправильно, и я хотел бы убедиться, что это не повторится”.
Лицо Нейта возвращается в исходное положение: нечитаемое.
Я жду, что он согласится, добавит свои два цента, но все, что он делает, - это отрывисто кивает.
-Тогда мы пришли к соглашению. Я протягиваю руку через стол. “ Это чисто платонические отношения. Чисто академический. Ты практически мой стажер.
Наконец, он выдавил из себя улыбку. - Друзья, - вторит он, пожимая мне руку.
Когда мы встаем, чтобы уйти, мне приходит в голову мысль, заставляющая меня колебаться.
“Сделай мне одолжение, будь добр, друг? Никому не упоминай о Джеке. Не стоит расстраивать из-за этого весь дом. Все усложнится”.
“Мои уста на замке”.
На выходе наступает очередь Нейта колебаться.
“Итак, ах, эта история с дружбой. Друзьям разрешено переписываться?”
Мое предательское сердце бьется так, словно борется за золото олимпийских игр по спортивной гимнастике.