– Алтея. Давненько не видались.
– Десять лет, – ответила я.
– Да уж. Надо же! Где же ты пропадала?
– То там, то сям. По-разному. Сам понимаешь.
Он позволил себе еще раз заглянуть за ворот моей блузки. Придурок.
– Ладно тебе, Роув. – Я придвинулась ближе. – Я знаю, в твоих загашниках всегда найдется окси, перкоцет или что-нибудь такое. Даже не сомневаюсь.
– Роув, – окликнул его отец, он помахал в ответ.
– Найди меня, когда закончишь. – Я понизила голос. – Тащи любые таблетки, какие есть. Могу заплатить – и не только деньгами. – Я подмигнула, он сглотнул. – Второй ряд с конца, серебристый «БМВ». – Задержав дыхание, я протянула руку к его невозможным зеленым штанам, сунула палец за белый ремень и чуть потянула. Роув приоткрыл рот. На меня пахнуло сигарами и луком.
– Увидимся, – сказала я.
Я села в свою машинку и покатила по дорожке в сторону парковки. Несомненно, я чудовищно глупа. Однако последние двадцать четыре часа кое-что для меня прояснили: всю жизнь я позволяла делать мне больно, помыкать собой, использовать себя. Сегодня, наконец, пришло время отыграться.
В таблетках у Роува не было недостатка, он хранил их в пластиковой косметичке вроде тех, в которых в банках выдают кеш, – и мы расположились на раскаленном заднем сиденье машины Джея. Я велела ему немедленно снять брюки, что он и проделал, ни секунды не колеблясь, и швырнул их на пол. На нем были черные трусы-боксеры. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что будет дальше.
Я разглядывала его. Он прямо дрожал от нетерпения.
– Теперь рубашку. Не бойся, окна тонированные. – Он снял и ее, потом снова потянулся к моей шее, шаря пальцами по рукам.
– Так ты женат? – Я отпрянула. – Дети есть? Чем занимаешься?
– Боже, Алтея, давай не сейчас?
– Подай на меня в суд. Я хочу сперва поболтать.
Он вздохнул:
– Я занимаюсь бизнесом отца.
– Лесозаготовками?
– А также состою в городской комиссии. – Он приоткрыл один глаз, оценивая произведенное на меня впечатление.
Я улыбнулась.
– Теперь трусы. – Он заколебался. – У меня при себе деньги, Роув, если ты предпочитаешь наличными. – Он стянул трусы, я перевела взгляд на закрытый пластиковый конверт, лежавший на приборной панели.
– Что там у тебя? – спросила я.
– Ксанакс, викодин – все, что душе угодно.
– Впечатляет, – отметила я. – Для парня, который больше этим не занимается.
Вместо ответа, он потянулся вперед, загреб одной рукой мой затылок и быстро пригнул меня что есть силы вниз к своему паху. Увернувшись, я угодила в сиденье носом, больно свернув его на сторону. Втянула от боли воздух ртом. Почувствовала запах дорогой кожи и благоухание Роува.
– Давай к делу, – скомандовал он сверху.
– Подожди секунду. Боже…
– Что, хочешь помолиться, перед тем как начать? Хорош отлынивать.
Я осторожно протянула руку под водительское сиденье и достала из-под него мой телефон. Открыла в приложениях «камеру» и в тот же момент почувствовала рывок за волосы. Он пытался подтащить к себе. Я переложила телефон в левую руку, села и направила камеру на него:
– Улыбнись. – И щелкнула пару раз.
– Что за хрен? – взвизгнул он.
Я успела нажать кнопку, прежде чем он выбил трубку из рук и та провалилась между консолью и водительским сиденьем. Я нагнулась, чтобы достать ее, но он оттолкнул меня в сторону и просунул руку в отверстие. Лицо исказилось от усилия.
– Поздно, – спокойно сказала я.
– Что ты сделала?
– Отправила парочку в облако и себе на почту.
– Хрена лысого ты отправила. Ты даже толком не сняла.
– Так вытащи и проверь.
– Так и сделаю, если руку, блин, туда просуну. – Но после пары бесплодных попыток он откинулся на спинку и воззрился на меня. Я улыбнулась.
– Ладно, о’кей, отличная подстава. Чего тебе нужно?
Я нагнулась к водительскому сиденью и вытащила из-под него сигарную коробку, открыла. Вынула старый пузырек и поднесла к самому его носу. Он сидел дрожа, весь красный, прикрыв рукой елдак.
– Когда-то давно ты продал эти таблетки моей матери. Выкладывай. Прямо сейчас. Я хочу знать все.
Глава 9
Октябрь 1937
Долина Сибил, Алабама
Однажды в конце октября отец послал за Джин.
Так случалось, когда Вонни (девушка, ухаживавшая за ним и мамой) отправлялась помогать своему отцу или братьям или не могла спуститься зимой с горы по ледяному склону. Он просто бросал все в кучу, пока не оказывалось, что в доме не осталось чистой тарелки, а кофейная гуща заросла. Тогда он вызывал дочь разгребать завалы.