— Но все было не так!
— Это имеет какое-нибудь значение, милый?
— Но если я объясню всю нашу операцию в деталях…
— Без документов? К тому же ты действительно отщипывал кое-что для себя, а? Если нет, то ты идиот, конечно. А мисс Фарнхэм не брала себе какие-нибудь пустячки? Почему ты так уверен? Но не о репортерах тебе надо беспокоиться…
— Что ты имеешь в виду?
— Милый Кирби, мир полон животных, которые с удовольствием поджарят тебя и мисс Фарнхэм на угольях ради одного процента от этой суммы. Так что мы нужны тебе больше прежнего.
— А?
— «Глорианна», милый. Не будь таким тупым. Или мы потихоньку увезем тебя, или мир разорвет несчастного Кирби Уинтера на куски, поверь мне. И вообще я не понимаю, почему мы должны тебе помогать после того трюка, который ты нам устроил. Коньки — ну и ну!
— Я просто проверял.
— Джозеф был вне себя от ярости, но я сказала — так ему и надо, недооценил тебя. Но я думаю, ты бы так не осторожничал, если бы Бетси не наговорила о нас ерунды.
— Но… вам же что-то нужно, я полагаю.
— Конечно, милый! Как это освежает — говорить обо всем открыто. Давай без игр, хорошо?
Думая о Бетси, он осторожно выбирал слова:
— Мне все же придется, наверное, принять какие-то меры предосторожности…
Ее глаза сузились, она сделала глубокий вдох и задержала дыхание.
— Значит, ты и в самом деле завладел…
— Чем завладел?
— Не притворяйтесь, мистер Уинтер. Можете сами себе все испортить.
Он пожал плечами.
— Эта вещь там же, где деньги?
— Какая вещь?
Она топнула ногой.
— Не дури! Ты же понимаешь, все могло быть иначе. Я могла тебя усыпить — ты пил все, что я тебе давала. И мы отвезли бы тебя в такое место, где твоих криков никто не услышал бы. Джозеф не выносит таких вещей, а я очень даже выношу! И, пожалуй, получаю удовольствие, мой дорогой.
Она помолчала.
— Торговаться будем в море, Кирби.
— Может, я не захочу.
— Милый мальчик, я ведь не совсем дура. Если б ты не захотел заключить сделку, то не болтался бы сейчас здесь.
Когда Кирби вернулся в свою комнату, в холле было уже тихо.
В семь тридцать он стоял у двери Бетси. Она открыла и быстро впустила его.
— Боже милостивый, — тихо проговорила она. — За тобой никто не следил? Да нет уж, вряд ли за тобой следили…
Он расстегнул куртку и ремень гостиничной униформы и вытащил гостиничную подушку. Из-за щек достал матерчатые валики. Тяжело опустившись в кресло, сказал:
— Ко мне прислали толстого.
— Кто этот толстый?
— Официант. Я звонил из комнаты, где раньше жили молодожены.
— Из чьей комнаты?
— Я никого не бил с тринадцати лет. Он поставил поднос, повернулся — и бах. Я оставил в его руке пятьдесят долларов. Потом прошел сквозь них всех.
— Знаешь, расскажи все по порядку, с самого начала.
— Хорошо. Хорошо. — И он рассказал.
— Значит, она показала наконец зубы, а?
— Боже мой, вот уж где я не хочу быть, так это на той яхте. И знаешь, очень трудно говорить с человеком, понятия не имея, о чем говоришь!
— По-моему, ты очень хорошо справился. Но что же получается? Сейчас она думает, что ты знаешь, за чем она гоняется. А ты и представления об этом не имеешь?
— Совершенно никакого.
— Вот какой расклад я вижу: ей придется или быть чертовски хитрой, чтобы отнять это у тебя, или ужасно грубой, или заплатить тебе полную цену, или стать твоим партнером. Какого рода вещь вырисовывается из такого расклада?
— Ну, это какое-нибудь изобретение, больше мне ничего не приходит в голову.
— Я тоже так думаю. Много лет назад он действительно пытался изобретать всякие штуки. И вдруг разбогател. У него, наверно, появилось что-то такое, что действовало. Думаю, Шарла и Джозеф сами все это просчитали. Они могут и не знать в точности, что это. Но предполагают, что все записи содержатся в его личных бумагах.
— И они уверены, что уж я-то осведомлен полностью.
— Знаешь, сейчас было бы очень кстати, если бы ты смог прибрать эту штуку к рукам, Кирби.
Он закрыл глаза.
— Я уже на пределе. Все в мире думают, что я припрятал двадцать семь миллионов долларов, и все хотят завладеть этими деньгами. Только шесть человек знают, что я их раздал. Ты, я, Уилма, Уинтермор, Шарла и Джозеф. А Шарле я позволил думать, будто оставил кое-что себе. Но им нужно что-то еще, и я не знаю, что именно, и ты не знаешь — они, вероятно, не знают тоже.