Когда я вошла в дом Инес и поднялась по лестнице туда, где лежала спиной ко мне девочка с рассыпавшимися по подушке темными волосами, я ничего не поняла.
Я вопросительно посмотрела на Инес, которая, сцепив руки, стояла у стены, резко выделяясь на фоне лимонно-желтых обоев. Вдруг в дверь позвонили.
— Это, должно быть, врач, — воскликнула она и выбежала.
— Очень уж она дергается.
Я испуганно повернулась и увидела в кресле другую девочку, смотревшую на меня водянистыми голубыми глазами. Я предположила, что она имеет в виду Инес, которая мгновение спустя ворвалась в комнату в сопровождении дородного господина в черном пиджаке… Он поставил на тумбочку кожаный саквояж, открыл его и достал стетоскоп.
От вида стетоскопа у меня перехватило дыхание, как бывало всякий раз, когда я стояла рядом с Эффи и врач прижимал этот прибор к ее груди. Взгляд мой метнулся к кровати. Тощее плечико не могло принадлежать моей дочери. Инес не знала ее. Она, должно быть, ошиблась. Врач перевернул девочку на спину и стал расстегивать пуговицы.
На какое-то мгновение я застыла. Повисла тишина, а потом я услышала собственный крик и бросилась к кровати. Глаза Эффи были закрыты, лицо смертельно побледнело. Мне показалось, что она не дышит, но затем я увидела, что ее грудь приподнимается. Она то ли кашлянула, то ли вскрикнула. Я взяла ее за руку, теплую, мягкую и хрупкую, как птичье крылышко. Я не могла поверить, что это она. После всех поисков, ожидания, после того как я уверилась, что она мертва, она вдруг появилась!
Врач молча склонил голову набок, поднял взгляд к потолку, прослушивая ее сердце. Я держалась за Эффи, не отдавая ему ее руку. Он исследовал деформированные ногти на другой руке. Потом он откинул одеяло, задрал ее грязную юбку — и, вскрикнув, я рухнула на колени. Живот Эффи раздулся, ноги распухли, стали бесцветными.
Врач свел брови и вынул из ушей стетоскоп.
— Вы ее мать? — отрывисто и зло спросил он.
Я кивнула, не в силах говорить, не в силах даже дышать.
— Сколько времени она в таком состоянии?
Стены будто бы сжимались вокруг меня.
— Ей уже несколько дней было нехорошо, но совсем плохо стало вчера, — услышала я.
Незнакомая девочка встала и подошла к окну. На носу у нее рыжела россыпь веснушек, а грубо обрезанные светлые волосы торчали в разные стороны.
Врач опустил юбку Эффи и прикрыл ее простыней. Посмотрел на Инес, стоявшую в дверях:
— Я не знаю, что вы здесь устроили, и знать не хочу. — Он перевел взгляд на меня. — Отеки возникли из-за накопления мочевой кислоты. Если это продолжится, она впадет в кому, у нее откажут почки, и она не проживет и недели.
У меня скрутило желудок. Я прижала ладонь дочери ко лбу и закрыла глаза. Я не могла потерять Эффи так быстро, я только что нашла ее! Господь не может быть так жесток!
— Она говорила, что ей давали ртуть или что-то вроде этого. Может быть, это снова поможет, — сказала девочка. Она стояла у открытого окна, по обеим сторонам от нее трепетали занавески.
— Кто давал? — Врач взглянул на нее, бросил стетоскоп в саквояж и закрыл его с громким щелчком. — Впрочем, неважно. Ртуть может убрать отек, но у нее неприятные побочные эффекты, а почки откажут так или иначе. Ртуть просто дала ей немного времени. И я не уверен, что оно того стоило.
Я коснулась лба дочери. Эффи не двигалась. Она казалась такой хрупкой и маленькой, а ладонь ее была безжизненной, как сухой лист. Я вспомнила ее младенцем, вспомнила ее изящные ножки и крошечные ладошки, мягкую, нежную головку. Я всегда готовилась к ее смерти. После ее Исчезновения я уверилась, что она мертва. Сотни раз я воображала, как это произойдет. И все это лишь для того, чтобы понять, что я вовсе не готова к этому. Я чувствовала себя выпотрошенной, вывернутой наизнанку.
— Можно попробовать наперстянку, — сказал врач. — У меня в кабинете есть немного. Она уберет отек, но у нее нет побочных эффектов ртути. Это не лекарство, но она поможет. Попробовать?
Я не могла оторвать взгляда от Эффи и с большим трудом разбирала слова врача. Я встала.
— Все, что вы сочтете нужным, — сумела сказать я.
Но он меня уже не слушал. Он смотрел на девочку у окна, и его бесстрастное лицо вдруг приняло удивленное выражение.
— Я тебя знаю, — сказал он, потом раскрыл рот и снова закрыл.
Она нагло посмотрела на него, прищурилась. Я видела, как ее рука ползла по оконной раме.
— Вы ошиблись. — Она убрала волосы с глаз и гордо подняла голову, бесстрашно глядя на него.
Врач выглядел так, будто она его ударила.
— Ошибся?! — Из его рта вылетели капли слюны, лицо побагровело. — Эти жуткие роды снятся мне ночами. Меня заставили явиться в твою комнату для опознания по фотографии, и, будто этого было мало, полиция отвела меня в морг, чтобы опознать младенца! — Он резко развернулся к Инес. — Я закрывал глаза, пока вы приглашали меня лечить неимущих девиц с растянутыми лодыжками или сифилисом, но этого я не спущу! Я полагаю, вы не знаете, какое зло впустили под свою крышу, и у меня не хватит духу обрушить это на вас. Я предоставлю это полиции! — Схватив саквояж, он бросился к двери.