– Не богохульствуй!
– Это мастер своего дела!
– Вы верно заметили: мастер…
– И он находит время, чтобы следить за всеми вами?
– В этом нет необходимости, наше послушание добровольно: мы его любим.
– Он так же вам «покровительствует»?
– Он в самом деле нам покровительствует.
– И как называется эта твоя удивительная «Община»?
– Община обездоленных. Даже люди, не принадлежавшие ни к одной религии, которые ни во что не верят, ожесточенные жизнью, с уважением относятся к монахиням!
– Монахини… Вот что я тебе скажу, моя девочка: ты достаточно посмеялась над монашками, вырядившись в их одежду! Если ты шлюха, ты ею и останешься! Вот почему я окажу им услугу, настоящим сестрам, избавив их от новоиспеченной монашки! Это все равно, если бы я переоделся в кюре и отправился в казино. Все можно допустить, но только не это.
К стальному блеску его жесткого взгляда добавились искры безумия. Он вытянул руки, чтобы схватить это черное платье, но оно выскользнуло.
Элизабет сложила руки в молитве: он увидел четки, обвивавшие их как цепи.
– Господи, сжалься над этим несчастным! – прошептала она.
– Сжалиться? – прорычал сутенер. – Дура, я не нуждаюсь в жалости. Это слово выводит меня из себя. Ты знаешь, что я могу тебя сломать, уничтожить, если захочу.
– Один Бог может располагать жизнью людей: Господь – наш создатель.
– Долго еще будет продолжаться эта комедия? – завопил выведенный из себя Боб. – Я не дам себя этим пронести. Я даю тебе тридцать секунд, чтобы ты сняла эту одежду и побыстрее, в противном случае ее сниму я.
Перед этим одержимым, глаза которого метали молнии, Элизабет стояла спокойно, подняв руку:
– Вы останетесь на месте и не дотронетесь до меня.
– Я достаточно тебя трогал и щупал за три года, и множество клиентов проделывали то же самое. А теперь она прикидывается монашкой, чтобы вновь обрести невинность! А может, ты святая мученица?
Этот поток непристойной пошлости заставил Элизабет пошатнуться.
– Это было бы самое лучшее, что может произойти со мной.
Разъяренный сутенер продолжал вульгарно зубоскалить:
– Ты ничего не теряешь с такой жизнью, которую вела. Ты собираешься и дальше обслуживать клиентов, как обычно?
Элизабет, побледнев, принимала эти удары.
– Вы богохульствуете, – произнесла она скорбным голосом.
– Да, это, наверно, понравится развратникам. Мадам уже отрезала волосы. Она уже не красится – это порок! Так вот, меня ты тоже возбуждаешь в этой одежде. На этот раз, поскольку у меня нет комплексов, мне захотелось отведать неземных удовольствий. – Он бросился к ней со зверской улыбкой на лице.
– Не прикасайтесь ко мне! – воскликнула Элизабет сдавленным от ужаса голосом.
– Мадам это не нравится? Мадам позабыла ласки своего Боба? Ну? Хватит ужимок, в постель, моя красавица. Ты прекрасно знаешь, что никто не доставлял тебе сколько удовольствия, как я. Вы понимаете только это, девки… Иди, ложись!.. – Он схватил сложенные руки монахини, вырвал четки и, бросив их на пол, потащил ее в спальню.
– Так вот, моя красавица. Ты сейчас успокоишься. Ты еще просить меня будешь. И я хочу сказать, что ты меня все больше и больше возбуждаешь в этой одежде!
Аньес ожидала в кафе Сюлли, возле портала Дофин. Она все сделала так, как ее просила Элизабет, когда рассказывала о своем плане в монастырском саду. План этот, на первый взгляд, показался ей бессмысленным, но она с ним в конце концов согласилась, уступая доводам сестры.
– Единственный способ окончательно избавиться от этого человека – это пойти вместо тебя. Ты сказала, что он ровно ничего не знает о моем существовании?
– Да. Часто, когда мне казалось, что я люблю его, мне хотелось рассказать ему о тебе, но каждый раз внутренний голос запрещал мне это делать.
– Голос Господа Бога… Это единственный свет твоего здравого смысла, который был у тебя посреди всего того безумия. Кроме Джеймса, говорила ли ты кому-нибудь о моем существовании?
– Нет, даже малышке Жанин.
– Это та девушка, которая доказала, что у нее есть сердце?
– Да.
– Таким образом, сегодня после обеда мы отправимся вместе. Есть ли возле твоего дома кафе или бар, куда месье Боб не имеет привычки заглядывать, и где ты могла бы меня подождать полчаса?
– Есть, кафе Сюлли возле портала Дофин, где я никогда не была, у него хорошая репутация.
– Ты поставишь машину, чтобы он не смог ее заметить и догадаться, что ты там. У тебя, конечно, есть ключи от квартиры?
– Да.
– Мы поедем за полчаса до назначенного времени. Как ты думаешь, он уже может быть там?
– Конечно же нет. Если он сказал «в три часа», он придет ровно в три, не раньше.
– Как только ты увидишь, что я открыла дверь и вошла в квартиру, ты отправишься ждать меня в Сюлли.
– А ты что будешь делать?
– Я приму месье Боба в назначенное время. Так как он не знает, что у тебя есть сестра, он примет меня за тебя… Не беспокойся, я использую в какой-то мере эффект неожиданности: он удивится, увидев «тебя» в одежде монашки. И я ему спокойно объявлю, что отказываюсь от мира и его забот, чтобы посвятить остаток своих дней бедным. Если это ложь, да простит меня Бог… Но, – добавила она вдохновенно, – я не считаю, что я лгу…
Аньес в тревоге сложила руки, как это делала Элизабет:
– Тебе придется сразиться с сатаной.
– С помощью Бога…
Они спали рядом, вместе молились. И вместе подошли, чтобы причаститься. Как ни боялась Аньес за Элизабет, она продолжала сохранять уверенность, что монастырь помогает тем, кто решил остаться здесь навсегда: она сама полагалась на Бога, к которому обратилась, и на Элизабет, святость которой могла сделать чудо. Этот поступок, который еще два дня назад показался бы ей наивным или бессмысленным, теперь не пугал ее. Она подчинялась высшей воле. Сейчас она думала о Джеймсе, как о чем-то далеком, главное было – победить зло. И она уступила сестре и согласилась на благую комедию, которую та решила сыграть.
– Я уверена, – сказала Элизабет, – что вернусь в Сюлли через полчаса. Затем вдвоем мы пойдем к Джеймсу.
Как только Элизабет ушла, Аньес охватил страх. В какую пропасть вовлекла она свою сестру! Она закрыла глаза и стала горячо молиться. Она старалась ни о чем не думать и довериться воле Иисуса. Элизабет… И больше ничего в мире. Иисус… Элизабет… Полчаса прошло, сестра не появлялась. Каждая минута доставляла Аньес новые мучения. Прошло еще пятнадцать минут, предчувствие несчастья охватило ее. Аньес почувствовала всю глубину их неосторожности, она горько ругала себя за то, что согласилась на эту авантюру. Чем больше она об этом размышляла, тем более отдавала себе отчет, что это была не глупость, а трагическое заблуждение. Поверить в то, что такого негодяя, как месье Боб, может тронуть скромная одежда служанки приюта для обездоленных!
Прошел час.
Аньес вышла из Сюлли и побежала на улицу Фезандери. Она чувствовала, что ее появление будет более чем кстати, что она должна мчаться на помощь…
Подойдя к лестничной площадке своей квартиры, она прислушалась. Ничего, никаких звуков! Аньес бесшумно открыла дверь. В гостиной никого не было, но внимание Аньес привлек предмет на ковре – четки Элизабет. Едва держась на ногах, она подняла их, как реликвию.
Дверь, ведущая в спальню, была закрыта. Аньес вновь прислушалась. Тишина… Охваченная дрожью, она открыла дверь и застыла, потрясенная, не веря своим глазам.
Поперек кровати, с широко открытыми глазами, устремленными вверх, лежала Элизабет. Аньес прикоснулась к ее лицу, сняла белый чепец, черную шаль… Она упала на колени, охваченная ужасом. Она нашла в себе еще достаточно сил, чтобы склониться к груди Элизабет: сердце не билось. Платье, вся одежда казались нетронутыми.
– Этого не может быть, – прошептала она, рухнув на пол. Ее слезы капали на скромное платье мертвой, в то время как руки ее судорожно сжимали уже холодные руки сестры.