Весь в белом, на макушке белой башни, четко выделяясь на фоне серых мятущихся туч, сэр Джонатан, словно капитан на мостике судна, протянул руку и, указав нужные направления, отдал приказания своему воображаемому экипажу. Ветер набросился на него, обвился удавкой вокруг шеи, втиснулся ему в рот и попытался вырваться изнутри наружу через уши. Сэр Джонатан рассмеялся и вдохнул ветер до самого основания легких.
На северо-западной оконечности острова находился небольшой скалистый массив, возвышавшийся на несколько метров над землей и морем. Терзаемый бурями, испещренный нишами и причудливыми полостями, он, подобно органу, исполнял мелодии, различавшиеся в зависимости от направления ветра. Рыбаки северной части залива дали этому массиву название Голова, тогда как рыбаки с юга называли его Пальцем. На эти скалы и опирался владелец острова при создании линии обороны.
Вскоре вереницы тяжело груженных телег снова потянулись к острову. На этот раз происхождение камня было известно. Сэр Джонатан приказал заложить карьер в нескольких километрах от берега, и там стали добывать местный серый камень. Из этого камня он приказал построить стену, опирающуюся на прибрежные скалы и такую же прочную, как они. Стена окружила остров, прерываясь только в одном месте, чтобы оставить проход для построенной сэром Джонатаном дороги, пока еще разорванной оставшимся в плотине прораном. Сент-Альбан превратился в укрепленный остров. Это был первый случай в истории, когда крепость воздвигли для защиты от ветра.
Затем сэр Джонатан начал посадки. Он сам наметил план аллей, обсаженных разными породами деревьев, растущих на севере Европы, на востоке, в Средиземноморье и даже в Гималаях, расположив их с учетом цвета их листвы и формы кроны, но не обращая внимания на родной им климат. В своего рода теплой и влажной оранжерее, возникшей под защитой стены, буйно разрослись самые разные деревья как с севера, так и с юга. Преобладали среди них рододендроны разного цвета; они образовали группы в местах изгиба аллей и широкой полосой повторяли контуры защитной стены вокруг острова. Сэр Джонатан расчистил заброшенное монастырское кладбище и устроил на его месте газон, над которым возвышались только камень святого Альбана и несколько других надгробий, столь же истерзанных временем.
На стороне острова, обращенной к материку, стоял дом, на фасаде которого находилась двойная входная дверь, к которой дугой поднимались ступеньки. От основания лестницы отходила аллея, спускавшаяся в виде буквы S по крутому склону к началу плотины. Джонатан обсадил аллею каменными дубами с вечнозеленой листвой, потому что ему не хотелось видеть скелеты деревьев всю зиму. Это было рискованной затеей, потому что эти деревья нуждаются в тепле и сухой почве. Даже если бы они и прижились, им потребовалась бы добрая сотня лет, чтобы вырасти. Однако они прижились и пошли в рост с такой же скоростью, как спаржа. По сторонам аллеи склон представлял собой газон, на котором свободно резвились несколько пони, один ослик и дюжина барашков ангорской породы с весьма независимым характером; сэр Джонатан называл эту породу мускатными баранами.
Однажды после обеда он шел по поперечной аллее с обратной стороны здания между кольцом дольменов и скалистым мысом, ласково поглаживая верхушки саженцев. Неожиданно он остановился и подозвал садовых рабочих. Он приказал им выкопать на аллее во всю ее ширину глубокую траншею протяженностью более двадцати метров. Затем за работу взялась бригада каменщиков, и через несколько недель на этом месте появился туннель, в который уходила аллея, чтобы вскоре снова выйти на поверхность. Никто не понимал, с какой целью был построен этот туннель.
Когда у Гризельды приближался пятнадцатый день рождения, у нее неожиданно возник вопрос: для чего был построен туннель? Подходил к концу май, месяц удивительно красивой весны, с просторного синего неба солнце обволакивало остров покровами света, в котором сверкали примулы. Весна переполняла также тело и разум Гризельды, заставляя расцветать и то, и другое. Гризельда смотрела на себя и на мир и удивлялась изменениям мира и возникшему ощущению, что она тоже изменилась. Ей нравились эти изменения. Она думала, что такой и должна быть жизнь: непрерывная череда дней, каждый из которых приносит нечто новое. Она промчалась вприпрыжку по туннелю. С этим сооружением она была знакома с того момента, когда впервые начала знакомиться с окружающим миром, и она никогда не думала о нем. Он существовал потому, что существовал, вот и все. И вдруг она сообразила, что обычно туннель предназначается для чего-то, а этот ни для чего не годился. Она еще несколько раз пробежала по туннелю в ту и в другую сторону. Прошла над ним по дорожке, остановилась, огляделась и все равно ничего не поняла. Она помчалась к дому, взлетела по лестнице на второй этаж и вихрем ворвалась в библиотеку. Задыхающаяся, сгорающая от любопытства, она крикнула: