Толпа застонала и затрепетала от боли и стыда.
— Но не стоит думать, что Он стал хуже видеть вас потому, что вы выбили Ему глаз! Вы можете выбивать Ему глаз сто, тысячу, десять тысяч раз в день, Он все равно будет смотреть на вас! Он видит вас всегда!
Послышались беспорядочные выкрики, стенания и плач. Одна женщина упала на колени и закричала:
— Господи, сжалься над моим мужем, который совершил этот проступок! Он совсем не злой, просто у него слишком твердые кулаки! Не сомневайся в этом, Господи, ведь если ты видишь все, то ты можешь видеть и синяки на моем теле!
Собака, которой в толпе опять отдавили хвост, завизжала, но сразу же резко замолчала.
Джонатан продолжал серьезно, менее строгим и более дружелюбным тоном:
— Он не смотрит на вас с гневом! Он смотрит на вас с жалостью и любовью! Он хочет, чтобы вы стали умнее! И Он уже сделал для вас все, что мог сделать: он пошел ради вас на смерть! Чего вы еще хотите от него? А ты, Патрик Лафферти, оставь в покое бедного пса, позволь ему сказать все, что он хочет! Он явно знает больше тебя и меня о любви! Разве вам встречались псы-католики и псы-протестанты? О, если бы мы могли любить друг друга так, как собаки любят своих хозяев! Ведь они наверняка были в Иерусалиме, где Иисус сказал: «…нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам»[10].
На солнце набежала небольшая туча, и некоторое время шел дождь, но никто не обратил на него внимания. Сэр Джонатан продолжал говорить, толпа продолжала слушать, а пес время от времени лаял. Чей-то осел испустил жуткий вопль, которым всего лишь хотел показать, что он доволен жизнью. Разыгравшиеся дети носились среди взрослых. Со стороны к толпе приблизилась белая лошадь с жеребенком, чтобы разобраться в происходящем. Над костром, залитым дождем, поднимался столб дыма. Выглянуло солнце. Сэр Джонатан достал из своего черного редингота платок, вытер лицо и продолжил:
— Никогда не забывайте, что вы созданы по образу и подобию божию, и Он присутствует в каждом из вас. Поэтому старайтесь не ставить Его в трудное положение. Каждый из вас, и не только вы, но и ваши соседи!.. И даже ваши жены, хоть они и женщины. Подумайте до следующего воскресенья о том, что я вам сказал!
Он отодвинулся от проема и захлопнул чердачную дверь. Спустившись вниз в мельничный дворик, подошел к белой кобыле, щипавшей скудную травку, пробивавшуюся между камнями. Эта лошадь, потомок Хилл Боя, была молодой и игривой. Сэр Джонатан до сих пор не смог подобрать ей подходящее имя, хотя и перебрал множество вариантов. Но лошадь каждый раз отказывалась от имени, отрицательно помахивая головой. Он ласково заговорил с лошадкой, потом вскочил в седло и выехал со двора. Толпившиеся снаружи крестьяне расступились, чтобы пропустить их. Черный всадник на белой лошади медленно проехал между серыми силуэтами мужчин и женщин, останавливаясь, если кто-нибудь из них спрашивал его о чем-нибудь. Потом он продолжал движение, направляясь к участку неба, по которому солнце медленно катилось от одного облака к другому.
Внезапно перед лошадью появилась светловолосая девочка, протянувшая сэру Джонатану букет желтых цветов. Испугавшаяся лошадь заржала и встала на дыбы. Сэру Джонатану показалось, что он оказался перенесенным в такую же ситуацию времен своей юности. Затылок вздыбившейся лошади оказался прямо перед его глазами, но между ее ушами он увидел не черную бездну, не пустоту, как тогда, а вздымавшуюся кверху тонкую витую светящуюся колонну, упиравшуюся своим утончавшимся концом в солнечный диск.
Свет заполнил его голову и взорвался внутри него. Он вылетел из седла. Лошадь взбесилась, словно тигр, которого пытаются удержать за шиворот. Зубами и копытами она проложила себе дорогу через перепуганную толпу и умчалась галопом за холмы Баллинтра.
Громко стонущие женщины, опустившиеся на колени перед телом сэра Джонатана, неподвижно лежавшего с закрытыми глазами, не решались прикоснуться к нему. Наконец одна из них провела по его лицу уголком своего платка, который обмакнула в кружку с чаем. Сэр Джонатан открыл глаза, улыбнулся и попытался встать, но не смог пошевелиться. Сначала он удивился, но быстро понял, в чем дело.
— Похоже, я сломал себе позвоночник, — прошептал он.
Боли он не испытывал. Он подсказал, как его следует поднять. Мужчины с тысячей предосторожностей перенесли его на мельницу и уложили на старых, проеденных мышами мешках. Один из фермеров помчался верхом в Донегол за доктором. Окружившая мельницу толпа не рассеялась, а, наоборот, стала увеличиваться. Известие о несчастном случае мгновенно распространилось по окрестностям, и все, кто услышал о случившемся, тут же устремлялись к месту трагедии. Начались поиски девочки, послужившей пусковым механизмом несчастья, но найти ее не удалось. Оказалось, что ее никто не знает.