Пару часов спустя я направляюсь в Маленький Токио — район Хункоу, к своему ученику. Почему я не отменила занятие? Когда мир рушится, можно позволить себе отменить некоторые договоренности. Но нам с Мэй слишком нужны деньги.
Как в тумане, я поднимаюсь в квартиру капитана Ямасаки. В 1932 году он был членом японской команды на Олимпийских играх и любит вспоминать славу лос-анджелесских дней. Человек он неплохой, но совершенно одержим Мэй. Она имела неосторожность несколько раз сходить с ним куда-то, и с тех пор каждый урок начинается с расспросов о ней.
— Что ваша сестра делает сегодня? — спрашивает он после проверки домашнего задания.
— Она приболела и еще не вставала, — лгу я.
— Какая жалость. Каждый день я спрашиваю вас, когда мы с ней можем увидеться, и каждый день вы говорите, что не знаете.
— Поправка: мы с вами видимся только три раза в неделю.
— Пожалуйста, помогите мне жениться на Мэй. У меня есть свадебный…
Он подает мне лист бумаги, на котором перечислены условия свадебного контракта. Я вижу, что он хорошо поработал с японско-английским словарем, но не могу оценить по достоинству его старания. Для сегодняшнего дня это уже слишком. Я бросаю взгляд на часы. Впереди еще пятьдесят минут. Я складываю бумагу и убираю ее в сумочку.
— Я исправлю ошибки и на следующем занятии верну вам бумагу.
— Отдайте Мэй!
— Я отдам это Мэй, но имейте в виду, что она еще слишком молода, чтобы выходить замуж. Отец не позволит.
Как легко с моих губ слетают слова лжи.
— Позволит. Должен позволить. Сейчас время дружбы, сотрудничества и совместного процветания. Азиатские народы должны объединиться, чтобы противостоять Западу. Китайцы и японцы — братья.
Это не совсем так. Мы зовем японцев недомерками и обезьянами. Но капитан часто возвращается к вопросу дружбы и неплохо наловчился придумывать соответствующие лозунги, как по-английски, так и по-китайски.
Он мрачно смотрит на меня и спрашивает:
— Вы ей ничего не передадите, так ведь?
Я медлю с ответом, и он хмурится:
— Я не доверяю китаянкам. Они всегда лгут.
Мне уже не в первый раз доводится такое слышать, и сегодня мне это нравится не больше, чем всегда.
— Я не лгу.
— Китаянки никогда не выполняют обещание. Их сердце лгут.
— Обещания. Сердца, — поправляю его я. Нужно немедленно сменить тему. Сегодня это не так сложно.
— Как вы съездили в Лос-Анджелес?
— Очень хорошо. Скоро я снова поеду в Америку.
— Очередное соревнование по плаванию?
— Нет.
— Учиться?
Он переходит на китайский: это слово нашего языка он знает отлично.
— Завоевывать.
— В самом деле? Каким образом?
— Мы отправимся в Вашингтон, — отвечает он, снова переходя на английский. — Девушки-янки будут стирать нам белье.
Он смеется. Я смеюсь. Все идет своим чередом.
Когда истекает время, я забираю свою скромную плату и отправляюсь домой. Мэй спит. Я ложусь рядом с ней, кладу руку ей на бедро и закрываю глаза. Безумно хочется спать, но голова лихорадочно бурлит от переполняющих ее чувств и образов. Я думала, что я — современная девушка. Я думала, что у меня есть выбор. Я думала, что у нас с матерью нет ничего общего. Но отцовская страсть к игре уничтожила все. Чтобы спасти семью, меня продадут, как испокон веков продавали дочерей. Мне трудно дышать — такой загнанной и беспомощной я себя чувствую.
Все, однако, может оказаться совсем не так плохо, как кажется. Отец даже сказал, что нам с Мэй не придется уезжать с этими чужаками на другой конец света. Мы можем подписать необходимые бумаги, наши так называемые мужья уедут, и жизнь снова станет прежней. Изменится только одно: нам с Мэй придется покинуть отцовский дом и начать жить самостоятельно. Я дождусь, пока мой муж покинет страну, заявлю, что он меня бросил, и подам на развод. Тогда мы с З. Ч. сможем пожениться (свадьба, конечно, будет не такой пышной, как я планировала, — может быть, мы просто посидим в кафе с нашими друзьями-художниками и с кем-нибудь из натурщиц). Я найду себе полноценную работу. Мэй будет жить с нами, пока не выйдет замуж. Мы будем заботиться друг о друге. У нас все получится.
Я сажусь и потираю виски. Глупо об этом мечтать. Наверное, я слишком долго жила в Шанхае.
Я ласково трясу сестру:
— Мэй, проснись.
Она открывает глаза, и я вижу в них ту кроткую доверчивость, которая с раннего детства составляла ее очарование. Мгновение — и она вспоминает все, что произошло, и взгляд ее темнеет.
— Пора одеваться, — говорю я. — Скоро у нас встреча с нашими мужьями.