В том, что он возьмет Кудрявцева, Миша нисколько не сомневался. Хотя пока тот мелькал по самым невообразимым местам, в которые и ехать-то «для личного опознания» не стоило. И нигде его не замечали больше двух раз. «Ничего, я тебя возьму!» — с уверенностью и злостью думал он. Ему не удавалось найти Змею дольше, чем он рассчитывал, но вот теперь наконец дело было сделано. Белокурый гигант был доволен. Он чувствовал удовлетворение от успешно завершенной изнурительной работы.
Николай чувствовал себя смертельно уставшим, а это уже никуда не годилось. Чутьем бойца, чутьем парня из разведроты он чувствовал, что борьба вступает в финальную стадию. Сейчас нельзя было допустить промашки — иначе ты проиграл; из тысячи открытых перед тобой путей только один — верный, а все остальные ведут к гибели. Ему вдруг представилась огромная комната со множеством дверей, в которую его впустили на считанные мгновения, после чего он обязан из нее выйти. Пожалте, сударь, в любую дверь! Но коридор только за одной из них, за остальными — пропасть. И, извините, — единственная попытка!
Ему просто необходим был тайм-аут.
Сосредоточиться мешали мысли о Елене: дерзкая стройная партизанка, возможно, именно в этот момент, тщательно укрываясь от посторонних глаз, пытается как можно незаметнее проникнуть в ту квартиру, в которую они перевезли его парализованную мать. Наверное, пробует проверить, не следят ли за ней. А может, как раз уходит от преследователя. Дьявол! Что она может в этом смыслить — девятнадцать лет, только и знала раньше, что рауты-приемы... Ну, хулиганила в детстве. Хотя нет, не так: казалось бы, что она может? — а ведь может же, ведь пока — тьфу-тьфу-тьфу — двухкомнатная на Лесном, где лежит мама, до сих пор не засвечена, иначе он узнал бы об этом. Его элементарно взяли бы за горло! Теперь, когда по его следу пущен Миша, может, пойти ему навстречу? Нет. Шансы пятьдесят на пятьдесят, а он не имеет права так рисковать. Потому что расклад такой: победит он — и проиграет только Миша, а одержи верх его соперник — на доску лягут сразу три жизни: самого Коли (а, это бы еще и черт с ней), мамы и Ленки.
В голову закралась кощунственная мысль: врачи дают матери месяц от силы, Ленке еще жить да жить, а она рискует этим «жить да жить» ради фактически мертвого человека...
Но ведь она сама прибежала к нему на Петроградскую, едва узнав о заварившейся каше! Любит — улыбка тронула Колины губы, — действительно любит! Но не поздно ли она это поняла? Почему девушкам обязательно требуются страсти-мордасти, как издревле на Руси называли стрессовые ситуации, чтобы разобраться в своих чувствах? Николай искренне считал, что у мужиков все иначе. Полюбил — значит полюбил. Взять его самого...
О, черт! Не об этом сейчас нужно думать, не об этом! Коля вспомнил, что не ел уже сутки. Пересчитал остаток от врученных ему Леной денег. Драгоценности продала! А ведь безделушки-то Александр Борисыч ей дарил! Забавно бороться с врагом на его собственные средства.
Есть хотелось ужасно. Коля резко свернул в сомнительную забегаловку с одним окном и низкой дверью. Взял пиццу и стакан апельсинового сока, выбрал место, чтоб контролировать вход и окно и одновременно быть поближе к стойке: если нагрянут каратели, всегда можно попытаться уйти служебными помещениями.
И все-таки он застал его врасплох. Очевидно, проследив до кафе, просчитал, какое Николай попытается занять место. Обогнул заведение, сам прошел через служебный ход и оказался прямо у его столика.
Коля спокойно встретил стеклянный взгляд двухметрового викинга.
—Здесь поиграем или на улице? — спросил он.
—Мы же знаем друг друга. Зачем портить людям обед или ланч, что у них там, — спокойно ответил Миша.
—Тогда садись, — пригласил Николай. — У меня, например, завтрак, и я хочу его доесть. Веришь ли, сутки не ел. А когда на меня смотрят, это вредно сказывается на моем пищеварении.
—Свинец не переваришь,— флегматично пофилософствовал Миша, но все же сел. — Хочешь потянуть время, Кудрявцев? Попробуй, его у тебя определенно больше нет. Никогда не видел, чтоб кто-то пытался растянуть что-либо несуществующее. Дерзай.