Выйдя из здания института, они пошли бродить по «Лесотехническому» парку, болтая о всяких мелочах, вспоминая совместные приключения, какие-то странные мелочи... «А помнишь...», «А ты не забыл?», «А ты, малышка, припоминаешь?» — звучало то и дело.
Как-то незаметно они оказались около знаменитого пивняка (ныне, увы, превращенного в мебельный или какой-то там очередной лабаз, специализирующийся на продаже электронных веников, или механизированных палок-копалок, или уж, на худой конец, лупоглазов-телевизоров), где заседали именно «политехники». Драк здесь не случалось. А сами «политехники», в зависимости от их личных пристрастий или принадлежности к тому или иному факультету, называли заведение или «Мутный глаз», или просто «Хьюстон». Ведь если был «Сайгон», почему бы не быть «Хьюстону»?
Существовали даже устойчивые словосочетания: «симпозиум в Хьюстоне», «коллоквиум в Хьюстоне».
Как всем известно, слово «коллоквиум», на латыни обозначающее «собеседование», сейчас употребляется в смысле «научное собрание с докладами на определенную тему» (понятно, какими могли быть темы на «коллоквиумах» в пивняке) или «беседа преподавателя с учениками с целью выяснения их знаний».
Самое интересное, что в «Хьюстон» нередко забегали эти самые строгие менторы и порой упивались до такого состояния, что били кружки или запросто запускали ими в бармена или вышибалу. Такого никогда не позволили бы себе студенты: ведь их за подобные выходки могла бы ждать изрядная нахлобучка...
Лена отлично знала все эти тонкости, была достаточно уверена в себе, поэтому на предложение «а не устроить ли нам маленький симпозиум в „Хьюстоне"» уверенно ответила согласием.
Когда Лена с Николаем вошли в «Хьюстон», совещание было в полном разгаре. Беседа преподавателя с учениками — тоже.
На златом крыльце сидели... Впрочем, не та музыка! За большим столом сидели: доцент Разгильдяев, глава кафедры химии Политеха, профессор Преображенский (которого студенты между собой называли «Прообраз-женский», потому что на первом курсе он слишком уж задолбал студентов рассказами и расспросами про «образ» и «прообраз»), известный математик, и совершенно никому не известный физик по фамилии Ардианов.
Николай тут же спросил Лену:
— Ты знаешь хохму, которую наши ребята сыграли с ним на втором курсе?
Здесь следует отметить, что физик Ардианов был лыс, как горная мышь в плешивой старости.
— Откуда мне знать? — удивилась Лена.
— Но-но! Ты мизинцы-то здесь не больно загибай! — посоветовал Николай.— Место тихое, но за излишний выпендреж дать узды всегда могут. Так что будь спокойнее, кисонька!
На этот раз Лена никого не обозвала «зоофилом», такая мысль даже не пришла ей в голову. А к выражениям типа «дать узды», «дать езды» и другим рифмующимся с этими словосочетаниями, она давно привыкла.
— Понимаешь, когда я еще до армии впитывал влагу знаний на РФФ, этот плешак читал у нас лекции, к тому же я оказался в группе, в которой именно он вел семинары. Обычно он, заходя в аудиторию или кабинет, снимал шапку и говорил, блистая лысиной: «Здравствуйте!» И как-то раз мы все, кто был в группе, в которой он вел семинары, сговорились и надели на головы резиновые купальные шапочки. Ну и сверху шапки, само собой. Зима ведь, Валентинов день, между прочим. Ну, сидим, ждем преподавателя. Ардианов, как всегда, запоздал на несколько минут, что помогло нам еще раз скоординировать свои действия.
— И вот он входит, снимает шапку и говорит свое «здравствуйте»! — продолжила, смеясь, уже начавшая обо всем догадываться Лена.
— Точно! — подхватывает Коля. — А мы одновременно снимаем шапки, так же вежливо отвечаем: «Здравствуйте!» И все блестим шикарными лысинами!
Они неудержимо захохотали — одновременно.
— Поэтому, — сменил он тон на более серьезный, — пойдем-ка лучше от них подальше, вон в тот уголочек. Я все же человек ученый, подготовлю тебя к экзаменам, так сказать...Нам четыре кружки пива, пожалуйста!
Он протянул бармену соответствующее количество купюр, вручил Лене одну кружку, а сам мастерски ухватил три одной рукой. Для несведущих: для этакого дела требуются навык, тренировка и, главное, координация движений.
Лена это отметила.
— Ты, к-каратист, — теперь она запнулась уже нарочно, чтоб он вспомнил. — Ты, к-каратист, сознайся, кем служил в армии?
— Ерунда — разведрота, Афган—Таджикистан, — легко признался «к-каратист», но лицо его помрачнело. — Позже я расскажу, а сейчас пошли!
Они отправились в самый дальний угол кабачка «Хьюстон — Мутный глаз», но было уже поздно: господин Ардианов их заметил. При виде Коли его глаза потемнели от ненависти, но и подружку злостного шутника он тоже приметил. И запомнил.