— Истребитель с бомбардировщиком, — сострил кто-то, и все с облегчением рассмеялись. Снова сели в машину, двинулись дальше.
— Для налетов еще слишком рано, — сказал Нванкво. Глэдис сидела, прижав руки к груди, будто удерживая готовое выпрыгнуть сердце. — Бомбят обычно часов с десяти.
Она как воды в рот набрала — еще не пришла в себя от недавнего испуга. Он решил этим воспользоваться.
— Где живет ваша подруга?
— Дуглас-роуд, двести пятьдесят.
— Ужасное место — самый центр города. Никаких убежищ. Не советую вам туда являться раньше шести вечера. Поедемте ко мне, у меня хороший бункер, а к вечеру отвезу вас к подруге. Идет?
— Идет, — бесстрастно согласилась она. — Я так всего этого боюсь, что даже отказалась от работы в Оверри. Черт меня дернул туда сегодня ехать!
— Все будет в порядке, мы давно уже привыкли.
— Семья-то ваша, наверное, не с вами?
— Нет, — ответил он. — Все семьи эвакуированы якобы из-за налетов, но, уверяю вас, это не единственная причина. Оверри — веселый город, сущий рай для холостяков.
— Я об этом слышала.
— Мало слышать — надо самой в этом убедиться. У моего приятеля, подполковника, сегодня день рождения. Он нанял джаз «Звуковой барьер». Уверен, вам у него понравится.
И тут его обуял жгучий стыд. Что это он несет! Разгульные сборища нужны его приятелям как воздух, а сам-то он ненавидит их и кривит душой ради того только, чтобы залучить ее к себе. Недостойно лгать девушке, еще недавно свято верившей в правоту их дела. Ясно как божий день — эту веру отнял у нее какой-то мерзавец, вроде него самого. Обманул просто так, от скуки…
Он сокрушенно покачал головой.
— Что вы?
— Так, ничего, мысли разные.
До Оверри доехали молча. Она быстро освоилась в его доме, словно не раз тут бывала, переоделась в домашнее платьице, сняла рыжий парик.
— Какая красивая прическа. Зачем же прятать ее под париком?
— Спасибо, — сказала она, оставляя его вопрос без ответа, потом добавила: — Смешные вы, мужчины.
— Отчего же?
— «Просто королева красоты!» — передразнила она его.
— Ах, это! Но я действительно так считаю. — Он притянул ее к себе, поцеловал. Она не противилась, но и не поддалась сразу его ласке, и ему это понравилось. Женщины в последнее время стали чересчур уж доступны. «Военная лихорадка», — язвили остряки.
Ему надо было наведаться в министерство, а она отправилась на кухню помочь бою с обедом. В министерство он лишь заглянул и уже через полчаса снова вошел в дом, потирая руки и приговаривая, что не может разлучаться со своей королевой.
Они сели за стол, и она сказала:
— В холодильнике-то пустовато.
— Как так? — обиделся он.
— Мяса совсем нет, — невозмутимо ответила она.
— Вы что, часто едите мясо? — спросил он с вызовом.
— Кто я такая? А вот персоны вроде вас еще как едят.
— Не знаю, кого вы имеете в виду, только я не того десятка. С противником не торгую, пайками не спекулирую…
— Дружок Августы тоже ничего такого не делает. Он просто достает валюту.
— А каким образом? Надувает правительство, не иначе! Кстати, кто такая Августа?
— Моя приятельница.
— Ясно.
— Он ей отвалил как-то пятьдесят долларов. Она мне подарила три, так за них дали целых сорок пять фунтов.
— Вот что, моя дорогая, валютой я не спекулирую, и мяса у меня в холодильнике нет. Вы не забыли — идет война, и парни на фронте едят мучную болтушку раз в три дня!
— Что верно, то верно, — вздохнула она. — Мартышки худеют — павианы жиреют!
— И это еще не самое страшное. — Голос его дрожал от гнева. — Люди гибнут без счета. Мы сидим и болтаем, а кто-то в этот миг умирает.
— Верно, — снова согласилась она.
— Воздух! — раздался из кухни вопль боя.
— Мама моя! — взвизгнула Глэдис. Они выскочили во двор и, закрыв головы руками, пригнувшись, побежали к бункеру под накатом из пальмовых стволов и краснозема. Небо над ними взорвалось ревом реактивных моторов и гулким уханьем зенитных снарядов.
В убежище она прильнула к нему. Самолет улетел, смолкли вечно опаздывающие зенитки, а она не шелохнулась.
— Не бомбил даже, — нетвердым голосом сказал Нванкво, — мимо летел. Наверно, к переднему краю. Видно, наши ребята задали им жару, и противник вызвал на подмогу авиацию.
Нванкво вздохнул. Она молчала, все крепче прижимаясь к его груди. Им было слышно, как слуга рассказывает соседскому бою, что видел два самолета: