— Вы мне понравились сразу, — говорила она. — У вас такое милое задумчивое лицо бывает, что хочется подойти и обнять вас, приласкать. Я ведь иногда старой себя чувствую, — добавила она грустно. — Не смотрите, что мне лет немного. Это бывает и не от возраста, а так, от душевной пустоты, одиночества… Вам это не знакомо, конечно?
Варя не торопилась с ответом, да и что было отвечать? Вот шли они рядом по берегу Москвы-реки, незаметно оставив за собой поселок. Было холодно, и в воздухе пахло снегом. Осенний жгучий ветер ударял в лицо, завывал на просторе, распахивая борта пальто. Варя думала о том, как не схожи их с Ириной жизни, жалела её.
— Я ни с кем не дружу, — продолжала между тем Ирина, — а вот с вами, думается, очень подружилась бы. Примите меня, Варя, в свою бригаду. Мне как-то нужно изменить свою жизнь, ведь у меня сын растет, Юрка…
— Ах, да не волнуйтесь же так, Ирина! — проговорила Варя, касаясь её руки, — Пойдемте, я хочу посмотреть вашего Юрку.
В комнате Ирины было голо и пусто: стол, покрытый изношенной клеёнкой, узенькая кровать под колючим серым одеялом.
— Все распродала в войну, — сказала Ирина, поняв Варин взгляд.
— Ну, а где же ваш сын? — спросила Варя.
— Наверно, у товарища заночевал, такая досада! — отозвалась Ирина.
«У товарища? Сколько же ему лет?»— рассеянно подумала Варя и сказала вслух:
— Я приду еще как-нибудь посмотреть на вашего мальчика.
— Значит, я не понравилась вам? — вяло спросила Ирина, сидя на кровати. — Что ж, я заслуживаю того… — добавила она тихо, неподвижно глядя перед собой.
И этот полный затаенной тоски взгляд женщины потряс Варю. Она не могла уже больше раздумывать, как в начале их встречи: годится Ирина к ним в бригаду или не годится, потому что не имела в себе такой силы, чтобы человеку с протянутой рукой отказать в куске хлеба. А для Ирины её дружба, Варя чувствовала, была сейчас таким куском.
Через два дня, в первый свободный от учебы вечер, Варя снова зашла к Ирине. Соседка сказала, что она куда-то вышла, и предложила посидеть с нею на кухне, где она готовила обед.
Варя села на стул и раскрыла книгу, прислушиваясь к доносящимся шагам по лестнице.
— Чу, кажется, идет её сынишка, — сказала соседка. — Вот вы на него полюбуетесь.
Варя прислушалась: шаги были редкие, тяжелые, шаги усталого человека.
Дверь открылась, и на пороге показался мальчик лет шести, в бутсах с загнутыми вверх носами, в обтрепанном пиджаке с мужского плеча и в неопределенного фасона шапке на голове.
— Поздоровайся, Юрочка, с тетей, подай свою белую ручку, — сказала соседка, подмигивая Варе.
У Вари мурашки заходили по спине.
— Вот так каждый день возвращается поздно, сам себе кусок хлеба зарабатывает, — говорила соседка. — Привязался к одному старику возчику с базы и ездит с ним. Пока старик пьет свои сто граммов, Юрка сидит стережет лошадь. Ну, дед несет ему что-нибудь поесть…
— Но почему же она не отдаст его в детский сад?
— Записывала! Был Юрка поменьше, встречать надо.
С работы не всегда вовремя приходит, сами знаете как, — рассказывала соседка. — Ну, наняла одну старуху заходить за ним. А старуха возьми да и заболей. На деда обязанность перешла. А деду что? Юрка повадился с ним ездить н сад забросил. Нужно бы построже с мальчиком, а она все; «Сирота, можно сказать, без отца растет…»
Юрка сплюнул через зубы на пол, достал из-за пазухи помятую булку и, устроившись на мешке с картошкой, начал есть.
— Ну и ну! — ужасалась Варя, неподготовленная к такой встрече. Она принесла в кармане двух петушков на палочках, но, увидев Юрку, не решилась отдать.
— Такая веселая ходит в последние дни, — делилась соседка.
— Мы уж спрашивали её: «Замуж, что ли, задумала, Ирина?» Улыбается, молчит.
Ирина ворвалась в коридор, будто от погони, и, увидев сына, но не заглянув в кухню, где сидела Варя, взлетела на него с объятиями.
— Пчелка ты моя ненаглядная! Где ты был, пчелка моя? Мама о тебе соскучилась. Ну, пойдем в комнату, на ключик.
— Не пчелка, а трубочист, — проворчала соседка, переглядываясь с Варей. — Будь отец, не так бы рос…
Варя, повременив несколько, постучалась к Ирине, Юрка уже лежал на корзине на своем пиджаке, накрытый материнской шубой.
— А, Варенька! — обрадованно сказала Ирина. — Не знаю, где посадить тебя. Гляди, вот мой наследник.