— А нас пропустят здесь в ворота? — спросил Титов, когда они сделали несколько шагов по дорожке к выходу.
— Со мной везде пропустят!
Титов, усмехаясь, ласково посмотрел на расхваставшегося, всегда очень скромного друга.
— Ну-ну!..
В проходной Титов снял халат и повесил его на гвоздик до завтра, чтобы не заходить из-за спецовки домой.
В кафе друзья заказали обед и выпивку, сев за уютный столик у окна.
— Выпьем, Ваня, за поток, — предложил Лобов, поднимая стопку водки. — И пусть быстреё принимает его государственная комиссия!
— Выпьем, — поддержал его Титов, собираясь что-то возразить Виктору. — Да, вот ты, Витя, сказал скореё, — начал он, отставляя пустой стаканчик. — Это хорошо — скореё! Но в таком виде, каков поток сейчас, я сам не позволю принять его комиссии, если бы она и сочла нужным принять, а срок ведь близится.
— Люблю я тебя, Ванька, люблю, черт! — воскликнул Лобов, подвигаясь со стулом к Ивану. — Молодец ты, этакую махину придумал. А о сроке — брось! Ну, сдадим попозднеё. Сами же мы его установили!
Иван улыбнулся:
— Мастак ты успокаивать!
— Да нет, Ваня, я серьезно. Нельзя так изводить себя…
— И я к тебе, Витя, с серьезным разговором, вторым сегодня, — отвечал Титов. — Перевод потока на две смены — это еще половина успеха: сам видишь, что даже наш новый электромагнитный отсекатель не обеспечивает бесперебойной работы. А все из-за станков. Капитального ремонта станки требуют: расшатано все, разболтано, — поморщился Иван. — Какая уж тут техника коммунизма и бесперебойная работа!
Титов замолчал, дожидаясь, пока официант поставит на стол две тарелки дымящегося паром супа и пирожки к нему.
Лобов подвинул тарелку к Ивану, затем положил перед ним ложку.
— Ешь-ка, — сказал он. — Ешь, пока не остыло.
— Надо так надо, — сказал через несколько минут Лобов.
— Я сам вижу, в каком состоянии станки. Давай, Ваня, набросай график последовательности ремонта, и начнем. Тут спрашивать некого, силами цеха сделаем. А вот насчет двух смен без коллегии министерства не обойтись!
— Не обойтись, — вздохнул Титов, и в серых, прикрытых ресницами глазах его мелькнуло уныние.
Лобов, заметив это, поспешил утешить Друга:
— Не бойся, задержки не будет. Самый большой срок — месяц. Устраивает он тебя?
— По мне, хоть завтра, — вырвалось у Ивана.
Лобов ничего не ответил, доедая суп.
Иван с невольной улыбкой взглянул на приятеля. Было что-то мальчишеское и очень забавное в том, как Виктор подносил ложку ко рту слегка вывернутой рукой. Милый он, веселый и очень отзывчивый к людям. На работе его любят, и жена любит.
— С Ниной хорошо живете, не ссоритесь? — поинтересовался Иван. Он был очень высокого мнения о жене Виктора. Знал давно, по комсомолу.
— Чудесно живем. Дай бог всем так жить! — отвечал Лобов.
— Ну, а на твоей свадьбе когда плясать будем? С Варей как?
— С Варей как? — несколько растягивая слова, переспросил Титов. — А вот как: или она, или никто! Понимаешь меня?..
Титов молча, чуть прищурясь, смотрел на Лобова, и в твердой линии его сжатых губ и подбородка глядел на Виктора давно знакомый парень, который не бросает слова на ветер и умеёт постоять за них. Упрямая воля Титова всегда обезоруживала Лобова, он привык уступать и верить ему.
Лобов просиял:
— Вот это одобряю, вот это правильно! Варя такая девушка, такая девушка, что… не будь у меня Нины… Эх, да что там! Я бы тебя из-за неё в цех работать не принял.
— Ну, это ты брось, — грубовато сказал Титов, закуривая от папиросы Лобова. — Какой сердцеёд вы искался!..
— Не сердцеёд, а скореё сердцевед, — поправил друга Лобов. — Но как ты мог связаться с Комовой, вот чего я не пойму!
— Да что значит связаться, Виктор! Со всех сторон только и слышу: связался, связался! Тетка, та даже мораль мне вздумала читать. Ты-то мне веришь?
— Сейчас верю, — помедлив с ответом, сказал Лобов, как будто взвесив про себя слова Ивана. — Но знаешь, в цехе говорят… ну, как бы тебе сказать, — Лобов замялся, подбирая слова, — что ты должен был жениться на ней и вдруг бросил…
— Я? Жениться на ней?..
— Да, жениться. Да ты подожди, не сердись. Мало ли кто что говорит, — поспешил успокоить Титова Лобов, с опаской поглядывая на окаменевшеё от гнева лицо друга.
Прошло несколько томительных секунд, очень неприятных для Лобова, когда Титов мог вскочить со стула, ударить кулаком по столу, смахнуть посуду на пол, чтобы как-нибудь разрядить своей гнев. Тренированная выдержка иногда изменяла ему.