Лобов плеснул вина в стакан Титову, но Иван не стал пить его. Он посмотрел на свои ручные часы. Шел девятый час вечера: еще не поздно было позвонить Варе и просить, а если она будет отказываться, то умолять или требовать встречи с ней.
— Поехали? — спросил он Лобова, подзывая официанта, чтобы расплатиться с ним.
— Теперь я знаю, почему Варя в последнеё время со мной не такая, как раньше, — сказал он в такси Лобову. — Комова эта путается между нами, мешает нам. А Варя молчит, гордая! — добавил он с прозвеневшей в голосе нежностью.
Тетка по лицу Ивана безошибочно определила, в каком он настроении. Без племянника она жила очень спокойно, положив себе за правило все волнения, связанные с цехом, оставлять за порогом комнаты до следующего рабочего дня.
Иван нарушил эти правила, и теперь в мирной тишине комнаты Вассы частенько слышались вздохи, которых он, очевидно, не замечал, и раздавались монотонные шаги из угла в угол.
«Подменили мне парня», — с досадой думала она, вспоминая, как легко жилось ей с ним до войны.
— Да уж не влюбился ли он в кого безответно? — подсказывали ей немногочисленные, но испытанные временем товарки.
— Как это безответно? Типун вам на язык!.. Это Герой-то, красавец, ума палата — и безответно? А ну, покажите мне такую фордыбаку, чтобы безответно!.. Какого ж ей рожна надо? — горячилась Васса, искренне негодуя, но не решаясь расспросить племянника.
И вот, совершенно ясно, он собирался на свидание; на ночь глядя бриться вздумал, менять рубашку и галстук. Хоть беги за товарками и посылай их подсматривать: разве он скажет к кому идет, ни за что не скажет, с родной теткой не поделится.
— Далеко, сынок? — на всякий случай спросила Васса, смахивая невидимую пыль с пиджака Ивана.
— Не далеко, мамушка, но и не близко… — шуткой, но с серьезными интонациями в голосе сказал Иван.
Васса внимательно посмотрела на него.
— Не дури, парень! — строго прикрикнула она, сразу уверившись, что товарки правы. — Если что, помни: насильно мил не будешь. Такому-то соколу да тужить!
— Тетя, я прошу тебя…
— Проси не проси, а уж выскажу все, — раскрасневшись, продолжала Васса. — Двадцать семь годков молодцу, постоять за себя не умеёт! Влюблен, видите ли, безответно… Сам мучается и мне, старому человеку, покоя не дает.
— Да откуда ты взяла — влюблен! — сердито перебил тетку Иван.
Васса молча посмотрела на него насмешливым, осуждающим взглядом. «Кто это вздумал обманывать меня?»— говорили её глаза.
Иван, взглянув на часы и сообразив, что время у него еще есть, сел на стул: не уходить же, почти поссорившись с теткой?
— Ну, давай выкладывай начистоту, что ты хочешь от меня? — спросил он несколько суше обычного.
— Что я хочу? — переспросила задрожавшими губами Васса. — Ничего я не хочу…
«Правильно говорят люди, что племянник не сын родной: вырастет — и ищи ветра в поле, а то еще обижать начнет».
Васса плакала редко. Иван мог по пальцам пересчитать такие случаи, и сейчас он испуганно, не зная. что делать, смотрел на тетку.
— Мамушка, ну, мамушка, — растерянно приговаривал он, ласково поглаживая её плечи.
Тетка, справившись с непрошенными слезами, кулаком вытерла глаза, украдкой наблюдая за племянником.
— Какая я тебе мамушка? — ворчливо возразила она. — Небось от родной матери не скрыл бы, псе высказал…
— Да что высказывать-то? Сам ничего не знаю! — сказал Иван, с плохо скрытым чувством боли.
У тетки тревожно сжалось сердце, и она, тут же позабыв про всякую обиду, по-бабьи жалобно запричитала:
— Ванюшенька, свет ты мой ясный, не сердись на меня! Ты ведь сына родного мне дороже. Ну, вырвалось глупое слово, а ты позабудь. Позабудь, родной.
— Да позабыл, позабыл, я и не слышал, — обнимая тетку, с улыбкой сказал Иван поднимаясь. — Ну, мне пора.
— Иди, мой сокол, иди. Небось заждалась милашка… Любит, да только скрывает, — провожая племянника по коридору и напутствуя его во весь голос, так что слышно было по всей квартире, Васса закрыла за ним дверь.
«И назовет же милашка»… А что если бы всю эту сцену слыхала Варя, как бы она отнеслась к ней?»
Иван подходил к учебному комбинату, ясно опаздывая. Он не решался взглянуть на часы: на сколько? Едва ли Варя станет ждать его. Он знал по себе, как неприятно на виду у прохожих стоять в ожидании, когда, кажется, все догадываются, что человек ждет свидания и сочувствуют, что ему приходится ждать.