Они стояли у ствола могучего старого тополя, на ветвях которого еще держались кое-где неопавшие серебристые листья, чуть шуршащие на ветру.
«Наше дерево и мы одни во всем мире!»— подумала Варя, всматриваясь в лицо Ивана, такое для неё теперь родное, такое близкое!.. А ведь было время, когда она почти ненавидела это лицо: улыбающеёся, оживленное, обращенное к Тамаре. Как тяжело ей было тогда!..
И снова непрошеной гостьей явилась откуда-то знакомая Варе боль, не пощадив её даже в такую минуту. Из груди Вари невольно вырвался вздох. Пройдет же она когда-нибудь, эта боль, утихнет. Иван поможет справиться с ней.
— Ваня, ты знаешь, — произнесла Варя непривычное «ты», несколько смешавшись от того, — у меня дурной, нет, прямо-таки невыносимый характер, Ваня! Да, да, я правду говорю. Вот, кажется, что бы сейчас нужно человеку, — говорила Варя, обдавая его взглядом своих сиявших счастьем глаз, — а я… а мне… Нет, нет, не буду. Это пройдет, — тут же поспешила поправиться она, напуганная силой страдания, отразившегося на лице Ивана.
Было уже поздно. Трамваи в нескольких шагах от сквера шли почти пустые, и все меньше и меньше в доме напротив оставалось освещенных окон. Титов беспомощно оглянулся. Ему смутно представился недавний разговор с Лобовым о Тамаре, такой простой и короткий. Вот если бы сейчас неожиданно Виктор оказался рядом и помог бы ему оправдаться перед Варей! Впрочем, не оправдаться: ему не в чем оправдываться перед ней. Но все же…
«Что это со мной? — тут же одернул себя Иван и мысленно выругался. — Не Лобов, а ты сам заводил какие-то подозрительные отношения с Комовой, а теперь вот, как непутевый щенок, смотри в эти правдивые, строгие глаза, перед которыми тебе хотелось бы выглядеть самым лучшим человеком в мире!»
— Варя, прости меня… — начал было он, но Вара решительно остановила его. Она в одно мгновение поняла, как ему неприятно, а может, просто стыдно вспоминать о Комовой. И она молчаливо согласилась предать все забвению.
— Но я никогда не прощу себе одного, — снова заговорил Титов, решив все же до конца высказаться перед Варей, — да, не прощу. Не останавливай меня, милая, я должен сказать, как я проклинаю себя сейчас за то, что не прислал тебе ни одного письма с фронта, не постарался встретиться с тобой. А ты была одна, совсем беззащитная…
— Да от кого же мне было защищаться? — возразила с невольной улыбкой Варя.
— Да мало ли что могло с тобой случиться! — воскликнул он. — Вот мне и теперь боязно отпускать тебя одну.
— Почему одну? Проводи до дому.
— Ах, до дому! А там что? Нет, нет, Варенька, не смейся…
И Варе пришлось почти что успокаивать и уговаривать его, что с ней ничего не случится.
— Ну, а если?.. — Иван запнулся, но она догадалась: он хотел сказать: «А если разлюбишь..»
— Как, за одну ночь? — попробовала пошутить Варя, но, посмотрев в его страстно ожидающие ответа глаза, тронутая силой его чувства, сказала строго — Об этом никогда не спрашивай. Этого случиться не может!
Странно, за истекшие несколько часов Варя стала вдруг чувствовать себя старше его и очень спокойной за его любовь к ней. А он был в беспрестанной тревоге.
«Юноша мой сероглазый, как люблю тебя, милый! — мысленно говорила про себя Варя, прижимаясь к плечу Ивана. — И смуглые руки твои люблю. Они сильные и ловкие. Я видела в цехе: если уж они за что возьмутся, то все сумеют добротно сделать!»
Титов сорвал с серебристого «нашего тополя» — так сказал он — несколько листьев и попросил Варю сохранить их на память. Варя обещала. Она решила на одном из листьев написать год, число и час их встречи, чтобы потом, через год, через несколько лет, когда она осторожно возьмет этот листок в руки, вспомнить прошлое…
«Что-то будет тогда с нами, как сложится его и моя, наша, жизнь? — невольно задумывалась Варя. — Я верю: она будет счастливой!»
Глава 25
Переселившись в сентябре с дачи в город, Комова не могла нарадоваться. Комсомольская дача ни в какой мере не устраивала Тамару: то же общежитие, да еще болеё тесное, ну и бесконечное дежурство — по комнатам, по кухне. А главное — всегда у всех на виду: каждый шаг, каждое слово.
Но на комсомольской даче шла работа над проектом потока, и к тому же она получила слишком большую известность на заводе, да и не только на заводе: в «Комсомольской правде» писали о даче.
Нет, нельзя было, и Тамара не разрешала себе оторваться, быть в стороне от такого прославленного коллектива. Куда уж ни шло, два летних месяца можно потерпеть!