Тамара встала с дивана и подошла к зеркалу; нужно было слегка принарядиться, прежде чем позвать Белочкина.
«От таких переживаний и в старуху недолго превратиться», — тоскливо подумала она, припудривая нос и решая как можно быстреё зарегистрировать свой брак в загсе. Только бы Белочкин заговорил об этом снова!
Лева пришел сам, без зова, по праву близкого человека, не постучавшись в дверь. В другое время Тамара сделала бы ему выговор, а сейчас она увидела в этом хороший знак.
Тамара с удовольствием и затаенной радостью посмотрела в его красивое, улыбающеёся ей лицо — первое дружественное лицо за целый день. Нервы не выдержали, слезы потекли по щекам, и Тамара начала громко, в голос всхлипывать. Она до такой степени не владела собой, что как ни силилась, не могла сдержаться, хотя все время помнила, что слезы дурнят её.
— Кисанька плачет? Вот новость! — воскликнул Белочкин, подходя к Тамаре. — Кто обидел мою кису?
Тамара, уткнувшись головой в его грудь, продолжала плакать. Белочкин гладил её по волосам и говорил привычные ласковые слова.
«А что как отшатнется он от меня, если расскажу все? Ведь не расписаны с ним?»— какую-то долю секунды колебалась Тамара, но ей хотелось, чтобы её приласкали и пожалели, слабую, уставшую кисаньку, что она пренебрегла этими соображениями.
— Левушка, милый, — начала Тамара, все еще всхлипывая, — в твое отсутствие меня приказом из мастеров в станочницы перевели…
— За что, кто смеёт, что за шутки? — всполошился Лева, пожалуй, больше, чем она в цехе у доски приказов.
Но тем разительнеё показалась Тамаре затем перемена в его настроении, когда он узнал от неё, как все произошло.
— Это в высшей степени легкомысленно с твоей стороны! — вырвалось у него.
— Но пойми: я заболела! — продолжала слабо оправдываться Тамара, уже сама не веря б силу своего довода. — Вся беда в том, что я не взяла больничного листа…
«Плохо мое дело, плохо, если даже Лева говорит так!» — про себя твердила она.
А Лева, посмотрев на неё, продолжал:
— Да ты и в самом деле неважно выглядишь, Тамара. Может, врача на дом позвать?
Тамара снова расплакалась, чувствуя себя всеми покинутой.
— А ты, я заметила, вначале сомневался, больна ли я…а еще друг! — говорила она сквозь слезы. — Эх, Левушка, Левушка, кто же меня пожалеёт теперь?..
— Извини, дорогая моя, извини… — тронутый её горем, просил Белочкин, стоя над Тамарой и поглаживая её волосы. — Ну, а это дело мы так не оставим. В конце концов ты не простая работница, тебя на заводе знают. Случай с тобой не простой, а из ряда вон выходящий… Не взяла бюллетень, так что же? — решительно заключил он. — В высшие инстанции необходимо писать и жаловаться. Я думаю, лучше всего по линии ЦК профсоюза. Ты туда еще никогда не обращалась ни с жалобой, ни с просьбой? спросил Белочкин Тамару. Вот и чудесненько! Там разберутся и мозги кое кому вправят. Мне почему то кажется, ты не сердись Тамара, что тут не обошлось без участия Титова.
Тамара благодарным взглядом следила за Белочкиным, и уверенность понемногу возвращалась к ней.
«Ревнует — значит любит», промелькнуло у неё в голове, и она потянулась обнять его.
…И вот письмо написано и послано.
Тамара прячет от Белочкина пузырьки из-под валерьяновых капель, к которым она пристрастилась в эти дни. Белочкин верит в хороший исход, потому, наверно, и нежен с ней. А вдруг нет? Не сразу, разумеётся, по он охладеёт к ней, простой работнице с загрубелыми руками. Иначе почему же Лева никогда не предложил ей бросить все, уйти с завода и пожить спокойно, просто женой инженера Белочкина, как живут тысячи других женщин? Она бы ни за что не согласилась, но он молчит, боится чего-то. И с завода никто не едет навестить её, даже Муся, а уж остается всего два дня до конца отпуска. Неужели все-таки придется пойти на станки, если почему-либо произойдет задержка с разбором её письма? Не пойти нельзя, еще обвинят, пожалуй, в прогуле; теперь всего можно ожидать.
На десятый день Комовой позвонили с завода от директора и попросили заехать. Тамара от волнения не сразу поняла, кто звонит и куда надо ехать.
— Я не совсем здорова, но приеду, — ответила она, обрадованная уже тем, что о пей вспомнили.
Тамара встала, прошлась по комнате, повторяя про себя давно обдуманный разговор с директором. Она выскажет ему все и решительно потребует реабилитации!
— Здравствуйте, Тамара Владимировна, садитесь, — встретил Комову директор, указывая рукой на стул. — Как же это у вас вышла такая неприятная история? Мне звонили и предложили разобраться.