— Молодец хавронья! — вытирая плачущие серые глава, смеялся Нил Иванович. — Это ему за сапоги…
— А, вот они где! — открыв дверь, воскликнул Завьялов. — И смотри, Казенов, стоят у окна и хохочут! — Подмигнув Долгунову и Нилу Ивановичу, он громко спросил: — Так-то вы встречаете начальство? Что бы постлать соломки!
— Видел, видел! — подавая руку Завьялову и Казенову, подхватил Долгунов. — Я не раз советовал Нилу Ивановичу замостить болотину, а он: «Какая же это грязь? Это же чистейший торф, говорит, и для приезжего начальства вроде как наглядное пособие».
Все громко рассмеялись.
— Ладно, я вам это припомню, — сказал Казенов, протягивая руку Нилу Ивановичу. — Прошлый раз моя секретарша не пустила вас в кабинет с грязными сапогами. Теперь будете оставлять свои бахилы у вешалки, а ко мне в носочках, в носочках… Щетка, надеюсь, есть?
— Как не быть, — ответил Нил Иванович. — Только я не советовал бы вам втирать торф в серую материю. Подсохнет — сам отлетит. А так ваша очаровательная секретарша может подумать бог знает что…
Новый взрыв хохота покрыл слова начальника участка. Смущенный инженер махнул рукой и прошел к столу.
Успокоились. Помолчали. Завьялов ходил от одной стены до другой и задумчиво смотрел в пол. Долгунов сидел за столом и курил папироску, пуская зеленоватые колечки дыма. Наконец директор остановился, поднял взгляд на сидевших у стола, заговорил:
— Так вот, друзья, встреча наша началась весело, а кончится не знаю как. Приехали мы по важному делу.
— По какому это? — спросили в один голос Нил Иванович и Долгунов.
— Вы знаете, конечно, что за последние дни добыча торфа стала сильно отставать?
— Особенно третья группа кранов, — поддержал директора Казенов и щелчком сбил соринку у себя с левого рукава. Правая тонкая бровь поднялась на точеный, без единой морщинки лоб. — На этой группе кранов положение тяжелое.
— Известно, — сказал Нил Иванович и, подозрительно глянув в лицо Завьялова, а потом в лицо Казенова, подумал: «Неспроста они нагрянули на мой участок. Уж не хотят ли они снять девушек с полей? Не дам!»
Нил Иванович сдвинул густые брови, и тень озабоченности легла на его немолодое лицо.
— Вот мы и приехали посоветоваться с вами, — продолжал Завьялов, и под его короткими, темными, похожими на щетку усами блеснула улыбка. — Да, посоветоваться, — повторил он громче, — вместе расшить это дело!
Нил Иванович молчал, смотрел в сторону.
«Расшить! — думал он. — Знаем, как вы расшиваете. Снимете с участка бригад десять, а я завалюсь в такой прорыв, что и тысячи стахановок не помогут выбраться. Знаю я вас, товарищ Завьялов и товарищ Казенов, ох, как знаю!»
— Вы знаете, что отставание добычи происходит оттого, что нам не хватает рабочей силы, главным образом карьерщиков и брандспойтщиков, — сказал Завьялов, прохаживаясь по кабинету и поскрипывая ярко начищенными сапогами.
— Так чего ж вы хотите от нас? — не выдержав, спросил Нил Иванович.
— Надо вам прийти на помощь, — сказал, точно отрубил, Казенов. — Вот только за этой самой помощью и приехали к вам. Людей подбросьте!
— Кто должен подбросить-то? — спросил уже с раздражением и тревогой начальник участка.
— Как кто? — удивился Казенов. — Конечно, вы, Нил Иванович. Мы приехали к вам, значит…
— Вы! Вы! Кто же больше! — поддержал инженера директор предприятия. — Вам же подается гидромасса, вы же и выручайте!
— А на другие участки разве не подается?
Нил Иванович вскочил со стула и, тяжело дыша, зашагал по комнате, стараясь не глядеть ни на директора, ни на инженера предприятия.
Завьялов сел на его стул и сказал:
— Ты теперь, Нил, походи, а я посижу.
Нил Иванович обернулся к нему.
— Что вы, что вы, Михей Иванович! Как это я могу помочь вам рабочей силой, да еще в разгар сезона! Вы отлично знаете, что у меня на участке нет комплекта рабочих.
— Знаю. Но все-таки выделяйте. Давайте девушек на укомплектовку ночных смен.
— Что хотите делайте со мной, а я не дам людей! Расстреляйте, а не дам! — воскликнул Нил Иванович и бросился к двери, но тут же повернул обратно.
— Казнить не будем, а людей давайте! — твердо сказал директор.
— Что я, отдам вам кадровых, что ли? — шумел Нил Иванович. — Как туго у инженера Казенова, так ко мне: «Давайте! Помогайте!»
— Любим, значит, вас больше всех, — рассмеялся Завьялов.
— Нет, вы уж других полюбите, Михей Иванович! А я без такой любви обойдусь.