Нил Иванович улыбнулся, и его лицо приняло мягко-добродушное выражение.
Завьялов и Казенов, довольные разрешением важного хозяйственного вопроса, также улыбнулись. Директор, взглянув на часы, поднялся.
— Эге! Уже двенадцатый. Больше часа торговались… Ну и упорны вы, Нил Иванович! — сказал он уже ласково. — Вот и я и Казенов так не торгуемся, когда вы просите.
— Вы начальство, а поэтому и не должны, — заявил Нил Иванович.
Попрощавшись с Долгуновым и Нилом Ивановичем, директор и инженер предприятия вышли из конторы, сели в дрезину и уехали.
— Нажгли и укатили! — глянув в окно, сказал громко и сердито Нил Иванович. — И так в каждом сезоне: как прорыв у Казенова, так он и Завьялов с ножом к моему горлу.
Долгунов промолчал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Арест Глаши сильно расстроил Ольгу. Она говорила с Нилом Ивановичем и Долгуновым, просила их принять меры к освобождению девушки ее бригады. Парторг обещал употребить все усилия для этого. Прошло, однако, четыре дня, а Глаша все еще не вернулась в бригаду. Другие девушки также чувствовали себя обиженными. Некоторые из них высказывались за то, чтобы всем пойти к начальству и потребовать немедленного ее освобождения.
— Идем, идем! — звали они Ольгу. — Ты у нас бригадир! Мы вместе выручим Глашу, докажем, что не подруга наша виновата, а хулиган Аржанов. Если нам не поверят, то пусть сажают и нас…
— Глупо! Очень глупо! — сердилась Ольга. — Комсомолки, а рассуждаете по-обывательски. Нам работать надо. Долгунов обещал сделать все, что нужно, расследовать это дело до конца.
Девушки успокаивались и отходили от нее. Работали на сушке так же ударно, менее пяти норм не давали.
В бараке было тихо. Ольга сидела у окна и смотрела на далекую алую полоску зари. Девушки разошлись — кто в клуб, в кино, кто просто погулять. Полянка у леса чернела толпами гуляющих. Оттуда доносились звуки гармони, смех, топот.
Сима Свешникова, скромная застенчивая девушка, сидела неподалеку от Ольги и вышивала, Ольга встала и прошлась, потом опять села у окна. Мысль о Глаше не выходила из головы. Ольга не говорила своим девушкам, что она пошла на крайнее средство для освобождения подруги из-под ареста — написала Павлову и с нетерпением ждала ответа…
Ольга взяла роман Тургенева «Дворянское гнездо», открыла и стала читать. Читала и ничего не понимала; в голове толпились мысли о Глаше, о Павлове, о работе и о том, что за человек Аржанов; о Соне, которая за последние дни как-то странно ведет себя и даже, как она заметила, защищает Аржанова. «Как это я не удержала ее в своей бригаде! — подумала Ольга. — А ведь ее мать просила меня, чтобы я присматривала за нею». Ольга прочла страницу и опять ничего не поняла — в глазах стоял Павлов, красивый, стройный, в офицерском мундире, и смотрел на нее. Вспомнила, как в тот вечер почти до зари протанцевала с ним, как потом провожала его до станции, а он ее — от станции до барака… и ушел один; она же, не сомкнув глаз, переоделась в рабочую одежду, разбудила девушек и отправилась на работу. Вспомнила и улыбнулась. «У него-то работенка легкая, небось знай командуй…»
Заря бледнела. По улице, мимо барака, проходили девушки парами, поодиночке и группами, смеясь и громко разговаривая. Ольга не заметила, как подошла к ней Сима.
— Все о Глаше думаешь, Оля?
— И о ней, Сима, и еще кое о ком.
— Неужели Глашу не освободят, будут судить?
— Освободят, Сима.
— И я ведь, Оленька, разок огрела лопатой Аржанова, пусть и меня судят.
Ольга рассмеялась.
— Успокойся, Симочка, Долгунов не даст нас в обиду. А с хулиганами и впредь будем так поступать.
Группа девушек с веселым визгом ворвалась в барак и бросилась к Ольге. Не успела та и опомниться, как Глаша закрыла руками ей глаза, а другие девушки хором закричали:
— Наша взяла!
— Пятьсот пятьдесят дадим! Пятьдесят за лейтенанта Павлова!
— Девушки, зачислим его в бригаду Ольги!
— Точно, зачислим!
— Да вы с ума сошли! — покраснев, воскликнула Ольга. — Не хочу Павлова…
— А мы хотим!
— Это ты, Даша?
— Не угадала, не угадала!
— Да кто же это? Катя?
— Катя? Узнала!
Смех, визг, хохот.
— Не угадала! Не угадала!
— Эх, Оленька! — укоризненно произнесла Глаша. — Неужели сердце ничего не подсказывает?
— Подождите, — вздохнула Ольга. — Подумаю. Глаша?
— Я, Оленька! — Глаша опустила руки на плечи Ольги, запрокинула ее голову и поцеловала.