— Это вина бровщиц, Федор Петрович, — пролепетал Аржанов.
— А вы что смотрите? Работнички, дьявол вас убей! Немедленно примите меры. Составьте акт на виновников и утром мне представить его. Впрочем, я сейчас сам приду к вам на точку.
— Федор Петрович! Федор Петрович, погодите! — заторопился Аржанов. — Что я могу сделать? Ведь ночь, темно. Бровки, как я думаю, насыпаны скверно. Прорвало их во многих местах. Надо спросить с бровщиц, с техников сушки полей, с Барсукова, они за это отвечают. Я тут, как и разливальщицы, ни при чем!
— Не ври, пожалуйста! — гремел в трубку Лузанов. — Я знаю, как работает Барсуков. Это тебе не Волдырин! У него нет плохих бровок на картах. Я сам лично видел днем бровки на пятой точке. Спал, негодяй, и сознаваться не хочешь?
— Что же я вам на вашу брань, Федор Петрович, могу сказать, — оправдывался Аржанов. — Придете и сами увидите, что разливальщицы тут не виноваты.
Соня была свидетельницей этого разговора и чувствовала себя отвратительно. Когда Аржанов умолк, она спросила:
— Федя, почему ты так говорил с техноруком?
— А как я говорил? — грубовато и удивленно спросил Аржанов. — Говорил с ним так, как надо.
— Ты сказал ему неправду.
— Как неправду?
— Ты ведь сам спускал гидромассу.
— Ну?!
— Так ведь ты же неправду сказал!
— Вот что, Соня, — подойдя вплотную к девушке, насупился Аржанов, — я уже сказал тебе, что ты ничего не понимаешь в гидромассе. Я поступил правильно. Но этот старый дурак такой вздорный, что если ему сказать о моем опыте, он все перевернет вверх тормашками. Надо говорить, что гидромасса сама прорвалась, иначе он и меня и тебя запутает, так запутает, что из беды не выберемся потом. Будем сваливать на бровщиц и Барсукова. Я не хочу, чтобы и тебя, мою хорошую, этот старый черт беспокоил. — Аржанов обнял Соню и поцеловал.
Девушка вздрогнула, отступила и зашагала вдоль бровок.
«Как узнать, кто прав — Лузанов или Аржанов? — подумала Соня и тотчас стала успокаивать себя: — Федя — комсомолец, не станет вредить делу. Да он и мой суженый, лгать мне не станет».
Она не один раз обошла бровки. Прорывов больше не было, гидромасса не уходила, да ее и не так много было на картах.
Заря погасла, показалось красное солнце, и его лучи разметались по картам. Соня и не заметила, как пришла смена. Если бы не подошел к ней Аржанов, не сказал ей: «Кончай», она все еще продолжала бы ходить с лопатой вдоль бровок, Соня вскинула лопату на плечо и двинулась вслед за бригадой разливальщиц, которые цепочкой потянулись домой. Аржанов шел впереди, Соня — за ним. Он часто оглядывался назад и говорил:
— Устала? Ничего, зоренька, мы будем теперь работать вместе, и я стану помогать тебе.
Соня, слушая Аржанова, чувствовала его нежность, была счастлива.
Как ни бушевал технорук Лузанов, он все же не доискался виновников, заливших гидромассой канавы Барсукова. Накричавшись до хрипоты на Аржанова и Свиридова, он наложил установленный в таких случаях штраф на бригаду ночной смены.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
После ужина Соня пришла в барак землячек и пробыла среди них до позднего вечера. У себя в бараке она целый день мучилась над тем, что Федя сказал неправду Лузанову и тот наложил штраф на ночную смену разливальщиц.
В бригадах Ольги, Даши и Кати было много разговоров о ночном происшествии. Ни одна девушка не верила тому, что в уходе гидромассы в канавы виноваты разливальщицы Свиридова. Соня не принимала участия в этих разговорах, но, когда Ольга осталась одна, не выдержала и рассказала о том, как Аржанов производил опыт скорейшего удаления воды с карты.
На следующий день Ольга сообщила об этом Долгунову, а парторг не замедлил передать сообщение Нилу Ивановичу. Днем Аржанова вызвали в контору, и начальник участка долго допрашивал его. Не моргнув глазом, техник разлива на все вопросы начальника дал отрицательные ответы и доказал ему, что он не виноват. Была вызвана и Соня, но она под острыми, колючими взглядами Аржанова смешалась и стала давать такие противоречивые ответы, что происшествие это на поле Барсукова приобрело совсем загадочный характер.
— Вы же, Авдошина, говорили Ольге, что Аржанов делал опыт? — спросил Нил Иванович.
— Не говорила я этого Ольге, — покраснев, ответила Соня и опустила глаза, чтобы не встречаться со взглядом подруги.
Тарутина поднялась со стула, сдвинула черные брови и, ничего не возразив Соне, вышла из кабинета начальника. Нил Иванович посмотрел в спину Ольге и покачал головой.