Прошло несколько минут. Аржанов бросил взгляд на будку и зло проворчал: «Пропала, чертова кукла!»
Когда Соня подошла к брандспойту, он улыбнулся ей и шепнул:
— Зоренька моя, ты могла бы побыть и побольше в будке. — И он несколько раз поцеловал ее в щеку.
— Я переоделась, и мне теперь хорошо, — сказала Соня. — Жаль Ольгу и Дашу, они, наверно, закоченели в жиже-то.
Аржанов промолчал, передал брандспойт Соне.
— Завтра, если погода будет ясная, погуляем в лесочке. Теперь я пойду на соседний кран. Боюсь, что там работа из-за дождя не ладится.
— Ладно, иди, — нежно взглянув на него, сказала Соня и деловито занялась брандспойтом.
Струя воды, вылетавшая из него, шипела и трещала, разламывая торфяные залежи. Под слабым светом фонариков пласты казались живыми, шевелились, двигались и прыгали вниз. Мелкие и крупные фонтаны поднимались и дымились желтоватой мутью. Соня, внимательно следя за струей, думала об Аржанове: «Как он любит меня! Пожалел, дал свой дождевик, а сам остался в пиджаке. Наверно, уже промок. Да и всегда он очень ласков и внимателен». Она уже крепко любила и была убеждена, что Фрося, Ольга и другие девушки были несправедливы к нему.
Вокруг было тихо.
Соня, несмотря на дождик и на такую напряженную работу, чувствовала себя счастливой.
«Вот только от папы давно нет писем, — подумала она. — Какой он хороший! Он всегда говорил, что надо быть стойким и верным бойцом-комсомолкой, что ничего нет прекраснее, как служить делу социализма…»
Соня вздохнула, оборвала мысли и сосредоточила все внимание на своей работе.
— Даша! — крикнула Ольга. — Ты не застыла?
— Нет еще, хотя и не жарко, — отозвалась Даша. — А ты, Оленька?
— Нисколько! Спецовка не пропускает. Да я еще надела под нее две шерстяные кофты.
Подруги замолчали. Разговаривать при такой работе было невозможно, да и брызги жижи летели в лицо, попадали в рот.
Прошло больше часа, как ушел от Сони Аржанов. Почему-то на несколько минут ослабло давление в шланге. Тугая струя воды упала к ногам Сони. Торфосос захрипел, заглатывая жижу до дна.
Вдруг раздался оглушительный взрыв, вздрогнула земля. Соня выронила в испуге брандспойт и с криком, не помня себя, бросилась под платформу торфососного крана. Ольга и Даша сильной волной были подняты вверх и, оглушенные, упали в гидромассу. Опомнившись, Соня выскочила из-под платформы, выключила забившую снова струю, закричала. На кране началась паника. Многие девушки в ужасе бросились от него. Кто-то крикнул:
— Немецкие самолеты!
Мотористки с плачем спустились в карьер, за ними — Соня. С большим трудом вытащили из гидромассы Ольгу и Дашу, потерявших сознание. Тут же, в темноте, девушки начали их откачивать, приводить в чувство. На место взрыва прибежали инженер и Аржанов. Оба были сильно взволнованы. Один был потрясен тем, что пострадали девушки, что кран выбыл из строя. Другого лихорадило оттого, что план удался, что бригадиры, которые вдохновляли своим героизмом не одну тысячу девушек, погибли. Инженер с фонарем спустился в карьер. За ним последовал и Аржанов. Хобот крана от взрыва разлетелся на куски, его не существовало. Было ясно, что в торфосос попал снаряд, но как он оказался в карьере, инженер никак не мог понять.
— Вызовите Нила Ивановича и Долгунова, — попросил он Аржанова, как только оба выбрались из карьера, и молча, удрученный, шагнул в сторону.
Аржанов зашел в будку, позвонил парторгу и сообщил ему о катастрофе на кране.
Через час на дрезине прибыли Нил Иванович, Лузанов и Долгунов. Аржанов встретил их на остановке.
— Как это могло случиться? — громко и сердито спросил Нил Иванович.
— Пока ничего не знаем. Я в это время был на другом кране. Темно, дождь, трудно разобраться, — пояснил бойко Аржанов.
— Жертвы есть?
— Кажется, живы, дышат.
— Кто? — спросил возбужденно Долгунов и пристально глянул в лицо Аржанова. — Спрашиваю: кто?
От взгляда парторга у Аржанова дрогнуло сердце.
— Тарутина и Кузнецова, — ответил он и добавил: — Кажется, они.
— Сильно ранены?
— Только что привели их в чувство, а как теперь — не знаю.
— Этого еще недоставало нам! — вздохнув, воскликнул Нил Иванович.