Оба руководителя и Лузанов вошли в будку. На брезентовых подстилках лежали Ольга и Даша. Они удивленно глядели и никак не могли понять, что произошло с ними: работали в карьере, а теперь лежат и не могут встать. Соня, прижавшись к стене, плакала. Аржанов также вошел в будку и стал было предупредительно докладывать.
— Замолчите! — резко оборвал его Долгунов.
Став на колени, он наклонился над девушками.
— Что, родные? Что у вас болит? Как чувствуете себя? Ранены?
— Бок болит, — шевельнула губами Ольга. — Еще звон в ушах.
— Это от сотрясения, — сказала врач. — Ушибы есть, но переломов я не обнаружила.
— А у тебя? — обратился Долгунов к Кузнецовой.
— Не знаю, Емельян Матвеевич. Слышу, что все шумит во мне, будто я побывала в мялке, — ответила Даша.
— Поправитесь, мои красавицы, — сказал Долгунов и обратился к доктору: — Пожалуйста, не отходите от них.
Еще раз с ласковой улыбкой взглянув на девушек, он вздохнул и вышел, за ним Нил Иванович, Лузанов и Аржанов. На пути к месту аварии их встретил инженер. У крана они поговорили об аварии и пришли к выводу, что несчастье произошло от патрона взрывчатки, случайно попавшего под торфосос. Инженер вызвал рабочих на ремонт торфососа. Они были неопытными в этом деле, не знали, за что взяться, с чего начать.
— Откуда вы, товарищ инженер, таких пескарей набрали? — кивнув на рабочих, спросил с досадой и разочарованием Нил Иванович. — Они же ничегошеньки не сделают. Ох, беда! Ну и слесаречки!
— Недавно присланы из школы, ремесленники. Подучили малость… Учим прямо на процессах, — ответил инженер. — Да, вряд ли они справятся с этим ремонтом. А где взять хороших слесарей? Со станции не дадут…
— Да-а! — протянул Нил Иванович. — А если станция и даст, то рабочие не скоро приедут… А ведь вам, наверно, каждый час дорог… — Он покачал головой, еще раз укоризненно поглядел на аварийных рабочих, снял кепку и почесал лысину. Потом загадочно улыбнулся и глянул в лицо Долгунову. — А что, Емельян Матвеевич, не тряхнуть ли нам стариной? Ведь мы старые слесаря.
— И я думал об этом, — отозвался Долгунов. — Давай, давай, Нил Иванович!
— А то! — воскликнул Нил Иванович, оживляясь. Парторг и начальник участка сбросили плащи, засучили рукава и подошли к торфососу.
Лузанов, поглядев на них, ухмыльнулся в длинные усы.
— А я, мастера, по-вашему, лыком, что ли, шит? Я тоже кое-что делать умею! — И он, подобрав себе инструмент, необходимый в работе, присоединился к ним.
Когда инженер и Аржанов поднесли запасные части, работа уже была в разгаре. Утром на место аварии приехал Казенов — к его приезду торфосос уже был собран. При нем его стали опробовать. Агрегат заработал.
Прошло три дня. На добыче опять произошла авария — взорвался еще один торфососный кран. Экспертная комиссия, как и в первом случае, не могла обнаружить виновников взрыва. Следственные органы также не напали на следы преступника. Как экспертная комиссия, так и следственные органы пришли к заключению, что этот взрыв, как и первый, произошел от случайно попавшего в карьер патрона взрывчатки, в результате халатности лиц, которым поручено хранение ее.
Ольга и Даша отделались легко: пролежали три дня, а на четвертый вышли на работу, опять в карьер. От девушек они узнали, что вследствие дождливой погоды трест перебросил пятьсот торфяниц с фрезера на участок Нила Ивановича. Это известие обрадовало их, и они очень пожалели о том, что не соревнуются с другими бригадами на кладке змеек.
— Работают торфяницы хорошо, но еще ни одна бригада не стала пятисотницей, — сказала Глаша, — а только лучшие дают три нормы. Наши бригады не побеждены.
— Если бы не вторая авария на кране, — сказала Ольга, — так и мы бы денька через три вернулись с добычи на свой участок, а теперь, видно, пробудем тут еще с неделю.
Девушки надели спецовки и отправились заступать смену.
Солнце село, и синяя прозрачная мгла повисла над землей. Когда они спустились в карьер, было уже совсем темно. Ночь незаметно надвинулась, почти черная синева расцвела мелкими и крупными, красными и зеленоватыми звездами. До слуха девушек донесся резкий вой сирены.
«Тревога», — подумала Ольга.
Работа кранов остановилась. Фонари мгновенно погасли. Наступила напряженная, жуткая тишина. Ольга и Даша, волнуясь, выбрались из карьера, отбежали шагов на триста и легли в густую, влажную траву, пахнущую сладковатой прелью и недавно зацветшими ландышами.
Соня не решалась бежать от крана, прижалась к боковой наружной стене будки у окна. На западе, над лесом, заискрились трассирующие пули; то и дело взлетали в синеву неба и пропадали там. До слуха Сони донесся глухой, прерывистый вой моторов — это летели немецкие самолеты. Зенитки открыли по ним стрельбу. Красные шапки взрывов заплясали в небе. Зашумели жалобно вершины леса. Беловатые полосы прожекторов метнулись навстречу хищникам. Рокот самолетов стал слышнее. Соне хотелось пить, она вспомнила о бутылке с молоком и хотела войти в электроосветительную будку, у окна которой она стояла, взять молоко и напиться. Не успела она сделать и шага, как на кранах вспыхнули огни. За дверью будки она увидела руку, которая скользнула с рубильника и исчезла. Соня замерла на месте, сердце усиленно забилось.