— Неужели и вправду прислал? — удивилась Соня.
— Прислал. Только маленькие, такие, что у нас на паспортах. Девушки как получили, так и расхватали все карточки. Даже и моего портрет одна присвоила. Я у нее отнимаю его, а она не отдает. «Ты, говорит, своего и без портрета хорошо знаешь, а как же я, говорит, без жениха останусь!» Еле убедила бесстыдницу. Сказала, что напишу еще отцу Леньки, чтобы он подыскал и для нее… Ну, после этого согласилась, отдала.
Девушки подошли к озеру. Зина стала стирать пеленки. Соня села на траву и смотрела на зеркальную гладь воды.
«А как бы я относилась к ребенку, если бы он родился у меня от…» — неожиданно подумала она и вздрогнула от этой мысли.
Ее лицо омрачилось, она вскочила и, ничего не сказав счастливой Зине, убежала.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Бригады Ольги Тарутиной закончили выполнение сезонного плана, тогда как другие отстали в уборке торфа почти на два месяца. По этому случаю Нил Иванович и Долгунов решили устроить праздник для них. Девушки узнали об этом еще накануне вечером, а поэтому проснулись в веселом, праздничном настроении. Многие тотчас начали готовиться к отъезду домой. Во всех бараках, в которых жили торфяницы Тарутиной, было большое оживление. Из открытых окон неслись на тихую улицу звонкие голоса. В зеленовато-синем небе ни облачка; легкий ветерок шумел в деревьях, листья которых были уже тронуты желтизной и легким пурпуром.
Ольга поднялась, как и ее торфяницы, рано, вместе с солнцем. Даша, Катя и Глаша еще нежились в постели. Бледные осенние лучи ворвались в широкие окна и рассыпались по койкам, по стенам. Одеваясь, Ольга прислушалась к разговору девушек. Ариша и Груня толковали о том, как они завтра сядут в поезд и поедут в родное село.
— Неужели нас, отличниц, не подвезут на машине на станцию? — спросила полная, одетая в шерстяное модное платье Груня. — Мы, пожалуй, премии-то на себе и не дотащим.
— Где дотащить!
— Рано вы, девушки, собираетесь, — сказала мягко, с улыбкой Тарутина.
— Как рано? — отозвалась Ариша и вскинула глаза на начальницу. — Не сидеть же нам тут! Поработали, сама знаешь, на славу. Теперь, после такой работы, не грех и на селе погулять.
— И я так думаю, — сказала Груня. — С торфом покончили, наготовили гораздо больше, чем на соседних полях.
— А как быть с торфом соседей? — спросила Ольга. — Ведь там наполовину еще не убран торф второго разлива.
— А нам какое дело! — бросила Ариша. — Не работать же нам за лодырей! Пусть сами убирают.
— А государственный план? — спросила Тарутина.
— Пусть торфяницы других полей и вытягивают этот государственный план, — поддержала подругу Груня. — Мы свое отработали, а теперь домой, домой! Оля, а ведь платье-то выйдет? — И она развернула отрез и приложила его к груди. — И к лицу, не правда ли?
В это время открылась дверь, на пороге показались техники Маша Козлова и Настя Доброва. Поздоровавшись с девушками, техники подошли к начальнице и доложили ей тихонько о том, что многие торфяницы ее поля собираются уезжать домой. Ольга, выслушав их, встревожилась и сказала:
— Обойдите все бараки, скажите бригадиршам и комсомолкам, чтобы немедленно шли в клуб на митинг. Предупредите Емельяна Матвеевича.
Козлова переглянулась с Настей.
— Даша Кузнецова еще вечером обошла бараки, беседовала почти со всеми комсомолками.
— Я знаю об этом, — перебила Ольга. — Вот поэтому-то и надо собраться, поговорить. Пусть приходят на митинг все желающие. Потом проведем летучки по бригадам. Идите и объявите об этом. Начнем в десять часов.
— А не рано? — спросила Козлова.
— Надо бы в девять, — сказала Тарутина, — да разве их соберешь! Одни еще спят, другие заняты укладкой, третьи наряжаются. Нет, давайте к десяти.