Маленькая, сухонькая Марфа Никаноровна, охнув, быстро поднялась с кровати, надела темную сатиновую юбку и серую, из грубой шерсти, кофту.
— Не буди девку, пусть поспит! — сказала она и вышла из избы.
Александр Денисович, кряхтя и вздыхая, слез с печки, сунул ноги в валенки, набросил полушубок на себя и выпрямился, поглядывая на дверь. В сенцах отрывисто говорил незнакомый мужчина. Марфа Никаноровна отвечала ему мягко и так, как если б пришел кто-то дорогой и давно желанный: «Заходите, заходите! Мы очень рады такому знатному гостю!» Александр Денисович, услыхав ласковые слова жены, растерялся: «Да кто же этот посетитель, раз старуха называет его знатным гостем? Уж не начальник ли какой из Рязани?»
Дверь распахнулась, и на пороге показался маленький, краснощекий, с живыми маслеными глазами человечек.
— Здравствуйте! — бросил он липким тенорком. — Хозяину наше почтение! С добрым утром! Извиняюсь, что побеспокоил, вспугнул на зорьке сладкий сон, хе-хе! — и сунул пухлую руку Александру Денисовичу и тут же вырвал ее. — Если бы не война, я бы не шлялся по району, а сладко бы, хе-хе, спал да посыпал под крылышком благоверной…
Слушая звонкую скороговорку, то и дело пересыпаемую хохотом, Александр Денисович не знал, что и ответить вошедшему: чтобы не сказать что-нибудь обидное или не относящееся к делу, он предпочел молчать и приветливо улыбаться.
— Я Волдырин Петр Глебович, — отрекомендовался прибывший, — из Шатуры, из торфяного треста. А вы будете председатель сельсовета, Александр Денисович.
— Вы знаете меня? — спросил председатель и пригласил: — Садитесь вот сюда, — он показал рукой на почетное место за столом.
Марфа Никаноровна стояла у чуланчика и смотрела испуганно на Волдырина.
— Я всех знаю. Я ведь из этой местности и, кроме того, пятнадцать лет набираю народ на болото. Хе-хе! Каждый уголок в этом районе знаю. Ни одна собака, хе-хе, не брехнет на меня! — садясь на коник, похвалился Волдырин. Он снял шапку, достал платок из кармана полупальто и вытер розовую лысину. — До солнца, председатель, мы должны обойти девушек, сказать им, чтобы собрались в сельсовет. Как соберутся, так я объявлю им о мобилизации на разработку торфа. Ваше село, хе-хе, не меньше районного города, из него я, пожалуй, вывезу девушек двести, а то и больше.
— Прошлым летом из нашего села двести сорок девушек работали на торфу, — решилась вставить словечко Марфа Никаноровна и тотчас спохватилась: — Самоварчик, может, поставить? Попьете чайку с молочком и с медом, а потом уж и на село.
— Это, мамаша, недурно бы, — ответил Волдырин. — Я с удовольствием уважу вас, попью чайку с медком, хе-хе!
— Так я в минуту согрею самовар.
— Нет, ждать некогда. Вы, мамаша, не спеша ставьте самоварчик и приготовляйте к чаю что-нибудь из питательного, а я, хе-хе, с Александром Денисовичем пройдусь по селу. — Волдырин резко и легко встал, бросил каракулевую шапку на лысину, блеснул мутноватыми стекляшками серых глаз и обернулся к председателю: — Сопровождайте!
Они шли по широкой улице села. Кричали петухи, приветствуя наступление дня. За селом, заслонив вершинами горизонт, чернел колхозный сад. У старой ветряной мельницы скрипели ворота — болтались на одной петле. «Утащат на топливо», — подумал Александр Денисович. Он несколько раз собирался заколотить ворота, чтобы ветер не дул в помещение, не надувал снегу, но, отойдя от мельницы, каждый раз забывал про них.
На конце улицы, около крайней избы, председатель сельсовета и вербовщик остановились.
— Войдем? — спросил Александр Денисович. — Или крикнем в окно?
— Кричи, — сказал Волдырин.
Старик сильно застучал в переплет рамы. Когда к окну прильнуло чье-то лицо, он крикнул:
— Мобилизация на торф! Вербовщик приехал… Пусть девки выходят на собрание в Совет к десяти утра. Обязательно!
Александр Денисович шел от избы к избе, стучал в окна, кричал те же слова. Вербовщик следовал за ним. У одной избы тускло блестела большая лужа. Волдырин остановился перед ней и, как в зеркале, увидел свое лицо с пухлыми, оттопыренными совочком губами, пуговку носа, улыбнулся и подумал не без гордости: «И вот за эту наружность меня, хе-хе, очень любят девушки…»
Александр Денисович постучал в окно, оповестил хозяина, чтобы тот посылал дочь на собрание, и осторожно, прижимаясь к завалинке, прошел к следующей избе. Волдырин поторопился за ним, но поскользнулся и упал в лужу.
— Куда вы завели меня? — крикнул он сердито. — В этом болоте утонешь. Подождите, дайте руку!
— Грязь ничего, — сказал утешающе председатель, подавая руку вербовщику, — она не сало, подсохнет и отлетит!