— Дело, дело говоришь, хе-хе! — Волдырин ловко, ударом ладони в дно посуды, выбил пробку из горлышка, налил водки в стакан, выпил, крякнул и сплюнул.
— Берите бутылку, потяните из нее, — предложил он Ольге и Даше, а сам взял ломоть сала и стал жевать. — А сало-то ничего, хе-хе!
— Свое, трудовое, — пояснила Ольга, — вот и вкусно. — Она поднялась с чемодана и подмигнула девушкам.
Встала и Даша. Подошли из угла Глаша и другие девушки, окружили начальника. Волдырин, жуя сало, поднял глаза и сказал:
— Что, цыпочки мои, разинули рты-то? Небось водочки захотелось?
— Нет, Петр Глебович, нам хочется покачать вас немножко, — сказала серьезно Ольга.
— Это как покачать? В вагоне-то? — удивился Волдырин, остановив недоверчивый взгляд на Ольге.
Девушки молчали, насмешливо и презрительно глядели на него.
— Еще убьете, черти. Я боюсь, девки, да и вагон качает, трясет!
— Покачаем, как начальника. Не убьем, в этом ручаемся, — сказала Ольга. — Да вы маленький, легонький, а мы, торфяницы, медведя до головокружения закачаем, мы здоровые, сильные.
— До головокружения не надо, — буркнул Волдырин, — а немножко, пожалуй, можно, хе-хе! — Он шевельнул ногами, даже чуть-чуть вытянул их, чтобы девушкам было удобнее поднять его.
Девушки подхватили вербовщика за ноги и за руки. Две девушки открыли дверь. Свежий ночной воздух сильно пахнул в вагон. Волдырину показалось, что вместе с воздухом на него упали небо, яркие звезды. Не понимая еще того, зачем девушки открыли дверь, он зажмурился и стал вдыхать ночную прохладу. «Надышусь, а потом пусть качают», — думал Петр Глебович. Но девушки почему-то не качали его. Он открыл глаза и, взглянув на Олю, державшую его за ноги, обомлел от страха.
«Что они хотят сделать со мной?» — пронеслось в голове Петра Глебовича, и мурашки забегали по его спине.
— Зачем открыли дверь? — закричал он. — Закройте, иначе я могу схватить грипп. Родные, что вы! Да вы сошли с ума! — завопил Волдырин и стал вырываться из крепких рук торфяниц. — Пустите! Я уж пожилой, больной человек…
— Не трепыхайся! — крикнула Ольга. — Девушки, станьте ближе к двери. Будет рваться из рук — бросайте, пусть летит под колеса.
Девушки шагнули к двери. Петр Глебович был ни жив ни мертв. Багрянец слетел с его лица. Лоб покрылся потом. Запинаясь, он каялся в своих грехах и умолял не лишать его жизни.
Они хохотали долго, пока не устали.
— Что вы ржете? Пустите! Будет вам смеяться!
— А мы не смеемся! — резко, чуть насмешливо оборвала Ольга его бормотанье. — Совсем не смеемся!
— Да вы меня уроните. У меня от одного вида открытой двери сердце лопнет. Ведь я страдаю пороком.
— Это видно. Он на вас как проказа!
— А водку хлещете, как лошадь!
— Сколько у вас денег в бумажнике? — спросила Ольга.
— Ни гроша, Оленька!
— Какая я вам Оленька! Не смейте так называть меня!
— А что это? — грозно спросила Глаша, ткнув пальцем в торчащие из карманов бумажники.
— Глаша, возьми, пожалуйста, у него бумажники и сосчитай деньги, — распорядилась Ольга. — Считай так, чтобы он видел. При девушках.
Глаша выхватила бумажники и рассмеялась, показывая их девушкам.
— Не бумажники, а чемоданы!
— Такому человеку такой бумажник и нужен! Что ему делать с маленьким-то?
— Да, карманы у него широкие: литры ныряют в них, горлышек не увидите!
Смех. Хохот. Глаша считала крупные банкноты. Считала, сбивалась и снова считала. Наконец подняла толстую пачку кверху, помахала ею.
— Ровно сорок три тысячи!
— Все эти деньги выручены вами от продажи «подарков»? — обратилась Ольга к Волдырину.
— Да, сознаюсь, — скулящим тоном промолвил Петр Глебович, — часть продуктов продал на вокзале в Рязани.
— Откуда ты, чертушка, взялся? Кто это тебя, такого взяточника и хама, послал в район за девушками? Мы такого начальника поля, как ты, за годы эти и во сне не видели. В каких районах бывал в прошлые годы? Говори! Что надулся-то? Вот тряхнем — так сразу и лопнешь. Говори живо: куда катал за «подарочками» еще?
— В Рязанской области первый раз… и очень сожалею, что поехал. Я еще таких разбойниц нигде не встречал, — брызгая слюной, проворчал Петр Глебович. — Каждый год до этой весны я ездил за торфяницами в Татарию… — И закричал: — Пустите, говорю! Пустите! Я вам не контра какая-нибудь, а человек деловой, специалист! Нужный государству человек! Друг…
— Татарские девушки останутся довольны нами, если узнают, как мы вас поблагодарили и за них. У матерей их, наверно, брали «подарочки»? — допрашивала с суровой усмешечкой Лена.