— Нет, не могу так идти с вами!
Девушки окружали его:
— Что, дождя побоялся?
— Струсил! Струсил! — кричали девушки, дергая Долгунова за рукава пальто.
— Не пускайте его!
— Куда он? Ишь какой ловкий!
— Нас взбудоражил, а сам в кусты! — раздавались со всех сторон голоса.
— Нет, красавицы, — жаловался Долгунов, ломая тонкие брови, — скучно мне с вами. Молодые, а как старушки идете. Ну, прямо бы мои глаза не глядели на вас! Небось на свидание идете — во!
— Так то на свидание, а не на гидромассу!
— Девушки! — восклицала в таких случаях какая-нибудь из запевал, обращаясь к подругам. — Споемте-ка песню! Товарищ Долгунов песни любит. — И тут же звонким, чистым голосом затягивала веселую песню.
Девушки дружно подхватывали. От песни ярче разгорались их глаза. Головы поднимались выше, фигуры, выпрямляясь, становились стройнее, ноги ступали тверже. Казалось, что в пути не было ни дождя, ни ветра, ни пронизывающего холода осени — светило солнце, зеленели деревья, пели соловьи и жаворонки.
— Вот теперь пойду, — говорил в такие минуты Долгунов, сдвигая картуз набекрень, выпрямлялся, шагал молодцом и приятным баском подпевал девушкам.
— Да что же случилось, родные? Сказывайте, — внимательно поглядывая на разливальщиц, окруживших его, спросил Долгунов.
Фрося переглянулась с Соней и сразу брякнула:
— Чем нас кормит Аркашкин? Какие это харчи? Пусть сам ест.
— На торф бы послать столовщиков! — подхватили хором разливальщицы.
— Не все, девушки, не все сразу, говорите по очереди, — предупредил Долгунов, видя по возбужденным лицам девушек, что они пришли к нему не зря.
Но торфяницы никак не могли успокоиться и говорили все сразу, хором. То краснея, то бледнея, так кричали, что трудно было разобрать, чего они хотят, и вдруг умолкали, впивались взглядами в лицо парторга и ждали, что он ответит им на их жалобы. Долгунов поднял руку.
— Девушки, кричите сильнее, да хором, хором!
Соня и Фрося рассмеялись. Засмеялся и сам Долгунов. Стали смеяться и остальные, подталкивая друг друга. Когда смех прекратился, парторг сказал:
— Вот и поговорили, красавицы. — И он поднял глаза на Фросю. — Говори одна.
— Ты сам, Емельян Матвеевич, знаешь, как мы работаем, каков наш труд! Торф — не тетка, драченами не накормит, последние жилы выматывает. Есть-то хочется, да посытнее. Аркашкин же с Маркизетовой пустыми щами угощают. Разве это терпимо? Нет, скажи: можно на таком харче работать? Мы для фронта стараемся. — И Фрося обратилась к девушкам: — Где?
Высокая узколицая девушка поставила на стол котелок со щами и молча села на свое место. Долгунов заглянул в котелок.
— Да это разве щи? — проговорил Долгунов, и брови сдвинулись над переносицей.
Парторг взял телефонную трубку.
— Дайте столовую… Столовая?.. Позовите Аркашкина… Кто? Говорит Долгунов… Что? Занят? Скажите, чтобы немедленно подошел… Аркашкин? Ну-ка, милок, скажи, чем торфяниц кормишь? Да, сегодня!.. Что?.. Говоришь, очень вкусные щи? Любопытно! Принеси-ка мне котелочек, посмотрю… Что-о-о?.. Домой? Мне домой? А раньше ты носил мне на дом щи? Нет? То-то!
Соня заметила, как на бледных, впалых щеках Долгунова то вспыхивали красные пятна, то гасли. Серые глаза стали почти темными.
— Я вижу, милок, ты заговариваться стал. Давай щи, да живо! — Положив трубку, парторг глянул на девушек, сказал с усмешкой: — Ишь какой молодец, финтить вздумал! Домой! Я ему дам домой! Сейчас, сейчас, девушки, разберемся, не волнуйтесь!
Разливальщицы одобрительно переговаривались между собою.
— Партия и государство выдают нам все, что могут, — сказала Фрося. — Они выдавали бы нам больше, ежели бы не война. Мы все это, товарищ Долгунов, понимаем…
Девушки загудели:
— Аркашкин, Маркизетова и другие не выдают нам того, что полагается!
— У рабочего харча питаются черт-те кто!
— Один с сошкой, семеро с ложкой!
Запыхавшись, раздувая полы пиджака, влетел Аркашкин с котелком в руках. Складки жира колыхались у него под тупым подбородком. Он стрельнул здоровым глазом на девушек, потом на парторга и поставил котелок на стол. Щи были подернуты жиром, дымились и приятно пахли. Долгунов встал и заглянул в котелок.
— Так, так, — едва заметно улыбнувшись, проговорил он. — Щи отличные. Капуста свежая и морковка… Напрасно, девушки, жалуетесь. Напрасно! Зря шум поднимаете, Аркашкина попусту беспокоите! — Видя, что девушки замолкли, насторожились и тревожно переглядываются между собой, Долгунов возвысил голос: — Аркашкин, а что вы скажете вот об этих щах? Девушка, дай-ка, дай-ка твои щи сюда! Покажем их Аркашкину, пусть поглядит…