Так они работали час-два. Ольга выпрямилась и оглянулась — змейки кусков торфа издалека, по прямой длинной карте, тянулись за нею и ее подругами. Солнце стояло уже высоко. Увидев вереницы бригад, только что вышедших из поселка, Ольга улыбнулась, сказала про себя:
«Полнормы уже есть. Пока торфяницы будут становиться на карты и техники замерять нормы, мы еще столько же сделаем».
Ольга ласково поглядела на девушек своей бригады и снова наклонилась. Работала она легко и быстро, и, казалось, куски торфа ложились точно на то место, куда предназначались. Глядя на Ольгу, можно было подумать, что для нее тяжелый труд был как бы игрой, веселой песней. Работая, Ольга думала об отце, брате и о миллионах бойцов, защищающих родину, свою Советскую власть, — с этими мыслями ей было легко работать.
— Это не торф, а гранаты, снаряды, — часто говорила она девушкам. — Своим трудом здесь мы помогаем отцам и братьям уничтожать фашистов, злейших врагов нашей молодой жизни.
Девушки и сами так думали.
Подошла техник Лиза Воробьева и опытным взглядом окинула выработку бригады.
— Больше нормы наметали. Вот так так, — пропела Лиза и крикнула: — Ольга, ты что, с бригадой-то ночевала в поле?
— Ночевали, ночевали! — насмешливо отозвались девушки. — На бровках спали. Кое-кто в канавах. Видишь, чай, как испачкались-то!
— Молодцы! Право, молодцы! Какой леший после этого теперь за вами угонится! Вот так тарутинцы! — искренне восхищалась Воробьева. — Ну, работайте. Пойду отмерять норму для Звягинцевой. Вон ее бригада впереди других идет.
— Опоздала! — пошутила кряжистая девушка. — Зря она вчера клялась.
— Звягинцы спать уважают.
— Да где бы помягче…
— Нет, девушки, в бригаде Звягинцевой отличные торфяницы, — заступилась Лиза Воробьева и, перепрыгнув через канаву, стала быстро размерять циркулем соседнюю карту.
Даша Кузнецова, Катя Лукачева и Зина Звягинцева, взглянув на карту Ольги, решили начать соревнование с Тарутиной со следующего дня. «Выйдем с нею в одно время в поле, тогда, может, догоним пятисотницу», — подумала каждая из них.
Их бригады приступили к укладке змеек. Они соревновались между собой. Работали так же быстро, как и бригада Ольги. Солнце уже поднялось, но бригады не прекращали работу. На каланче водокачки уже давно поднялся красный флаг, но только тогда, когда бригадиры подали команду, торфяницы выпрямились и направились к бровкам, на которых лежали их ватники и узелки с едой. Девушки бригады Ольги также прекратили кладку змеек и, вымыв руки в коричневой прохладной воде, расселись на бровке на разостланных ватниках, развязали узелки и стали обедать.
Первой поднялась бригада Даши и снова принялась укладывать змейки. Ольга же решила дать подольше отдохнуть своим девушкам.
«Пусть полчасика полежат на бровках — лучше работать будут», — подумала она.
Флаг все еще развевался на каланче, а на просторах торфяных полей, куда ни глянь, бригады уже приступили к работе. Теперь солнце быстрее, чем до обеда, скользило по синеве — спускалось к зубчатым вершинам леса.
Жаворонки не пели так звонко, хором, как с утра. В воздухе над полями установилась тишина. Ее нарушало только ровное урчанье гусеничных тракторов, формовавших зеркально блестевшую гидромассу на отдельных картах. Торфяницы, нагнувшись, отдирая сырые куски торфа и укладывая их в змейки, молча подвигались вперед — разговаривать за тяжелой работой было трудно. Ольга не заметила, как солнце скатилось за лес. Повеяло свежестью от канав. Голубое небо побледнело. Снова появившаяся Лиза Воробьева замерила выработку бригады.
— У Тарутиной пятьсот двадцать процентов, — сообщила она. — Так вы догоните до шестисот!
Ольга взглянула на Лизу, улыбнулась и, ничего не сказав ей, крикнула бригаде:
— Подружки, кончайте!
Девушки разогнули спины и усталой походкой зашагали к бровкам.
Возвращались в поселок с песнями.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тарутина шла по тротуару, в тени деревьев. В воздухе был разлит тонкий запах молодой клейкой листвы берез и лип. Широкая асфальтовая улица казалась ласковой. То и дело проезжали легковые и грузовые машины. Навстречу Ольге изредка попадались горожане. Многие из них заглядывали ей в лицо. Какая-то женщина, опередив ее, оглянулась и с неподдельной искренностью сказала:
— Вот это дивчина! Я таких красавиц не видела и на картинках.
Тарутина нахмурилась, хотела ответить ей, но вспомнила девушек, по делу которых приехала в район, подумала: «Не надо было заходить к секретарю райкома, а сразу пойти бы к парторгу ЦК и с ним поговорить. Разве сейчас зайти в трест?» Тарутина тут же отбросила эту мысль, решив, что секретарь райкома после ее разговора с ним примет меры.