— Попьем, значит, чайку, — проговорил Григорий.
— И с вкусными пирогами. Лукерья Филипповна и Анисимовна замечательные хозяйки!
— Поглядим, поглядим!
Тарутин чувствовал на себе взгляды многих девушек. Они, когда он проходил мимо них, спрашивали друг у друга:
— Кто это?
— А это муж Гольцевой.
— Ну? Нашей бригадирши?
— Разве Юлия замужем? Когда это она успела?
— Вот и успела!
— А прелесть Юлия-то!
— Да уж, наша бригадирша недурна.
— И он ничего, вот только нос у него подкачал… Впрочем, недурен.
— А сколько орденов-то на груди! Думаю, девушки, ему приятно их носить! Он идет, а они звяк, звяк, звяк… Ну, прямо сердце так и замирает от их перезвона…
— А это что за брюнетка идет с ними? — спросила светловолосая девушка в шелковом стального цвета платье.
— Не знаешь? — удивилась другая, с сильно загорелым лицом, как бы отлитым из бронзы, и сказала: — Это Ольга Тарутина. Ее портреты вывешены и на нашем участке.
— И верно, это она. Какая красавица! Она не цыганка?
— Кажется, из-под Рязани, из одного села с нашей бригадиршей.
— Устала я, — шепнула Ольга. — Юля, сядем ближе к выходу.
Они подошли к окну и сели рядом с девушками из бригады Лукерьи Филипповны. Те обсуждали кинокартину, которую видели в прошлое воскресенье в клубе. Из их слов Тарутина поняла, что картина им не особенно понравилась. Только круглолицая, с очень живыми карими глазами девушка настаивала на том, что картина замечательная и она с удовольствием еще раз посмотрит ее. Поправляя модную прическу и шелковую золотистую сетку, под цвет волос, девушка с зеленоватыми глазами возразила:
— А мне, Наташа, не нравится, когда люди поют на сцене. Открыв рты, поют. Ведь так в жизни не бывает. Вот мы, например, сидим и по-человечески говорим, а не поем. Что было бы, если б мы вот сейчас не говорили о картине, а пели бы? Ужас! Люди окружили бы нас и сочли за сумасшедших. Что было бы, если б люди, гуляя по поселку, не говорили, а вопили бы?
Девушки, слушая ее, посмеивались.
— Как бы мы восприняли парторга поля, который пропел бы нам с трибуны клуба о заготовке торфа, о героизме?
Наташа нервничала, то и дело пыталась возразить, но зеленоглазая чуть насмешливо и грубовато говорила, вызывая улыбки на лицах девушек:
— Вот придет к тебе дружок с фронта…
— У меня еще нет дружка, — обиделась Наташа.
Зеленоглазая, как бы не слыша слов Наташи, сказала громче:
— Знаю, что нет у тебя дружка, молода еще. Предположим, что он у тебя есть. Вот он приехал с фронта на побывку и заявился к тебе. Ты запоешь, и он при виде тебя запоет. И начнете выть, тянуть и размахивать руками.
Наташа не вытерпела, возмущенно возразила:
— Я уж не такая дура, как ты представляешь меня, чтобы я запела. Но внутри у меня обязательно все запело бы от радости и счастья, хотя и говорила бы ему самые что ни на есть простые слова, а может быть, я в это время и самых простых, обычных слов не нашла бы в себе, молчала бы…
Юлия слегка толкнула Ольгу и шепнула:
— Правильно ответила Наташа!
Тарутина, посмотрев на Наташу, улыбнулась. Потом перевела взгляд на зеленоглазую девушку. Та, вздохнув, замолчала. Ответ Наташи поразил ее так, что она растерялась. Девушки уставились на победительницу в споре. В их глазах, как заметила Ольга, вспыхнула нежность к Наташе, — они были согласны с нею, так как и у них в душе, когда они счастливы, все начинает петь. Грубоватое лицо зеленоглазой стало другим — мягким и одухотворенным. Неожиданно для девушек она повернулась к Наташе и звонко поцеловала ее.
— Не сердись, милая, я пошутила над тобой. Я сама до смерти люблю пение. У меня у самой в груди все поет, и так, что я места себе не найду… — Девушка сделала паузу и, желая направить разговор на другую тему, весело сказала: — Куда это наша Лукерья Филипповна запропастилась? Идемте, девчата, искать ее!
Она поднялась. За нею последовали и остальные.
Ольга проводила их взглядом, а когда они вышли, встала — брат и Юлия тихо беседовали, и ей не хотелось мешать им. Она прошла вдоль стены и села у другого окна. Виновница праздника все еще не появлялась в зале, не показывалась и Анисимовна, — их все задерживали пироги и печенье. Юлия и Григорий настолько увлеклись друг другом, что не замечали Ольги и других девушек, которые, чувствуя их счастье, то и дело бросали на них приветливые взгляды.