На выходе из зала месье Родье тронул меня за плечо:
– Я знаю одно заведение на Гудзоне, там подают превосходное вино.
– Мне надо домой, – ответила я, хотя на приеме не съела ни крошки, и сразу живо представила теплый хлеб с эскарго. – Не сегодня, месье, но спасибо за приглашение.
Еще несколько минут, и я окажусь в своей холодной квартире наедине с остатками уолдорфского салата.
– Вы хотите, чтобы я после нашего триумфа ужинал в одиночестве? – удивился Родье.
А почему бы не согласиться? Люди моего круга посещают определенные рестораны, которые можно сосчитать на пальцах одной руки, и все в радиусе четырех кварталов от «Уолдорфа», но никак не рядом с Гудзоном. Чем может навредить один-единственный ужин?
Мы взяли такси до «Ле Гренье» – чудесного бистро в Вестсайде. Французские океанские лайнеры поднимались по Гудзону и швартовались у Пятьдесят первой улицы, так что в этом районе, как грибы после дождя, появлялись ресторанчики и кафе, а некоторые из них стали лучшими в Нью-Йорке. «Ле Гренье» размещался в мансарде бывшего дома начальника порта. Мы вышли из такси. Над нами высился лайнер «Нормандия» – палуба освещена яркими прожекторами, четыре яруса кают смотрят всеми иллюминаторами. Сварочный аппарат на носу посылал в ночное небо искры абрикосового цвета, а палубные матросы подсвечивали прожекторами борт для работающих на лесах маляров. Я чувствовала себя такой маленькой на фоне «Нормандии» с ее тремя дымовыми трубами, каждая из которых была больше любого пакгауза на пристани.
Морская соль зависла на границе, где встречались воздух Атлантики и пресный воздух Гудзона.
Столики «Ле Гренье» были заняты вполне приятной публикой: в большинстве своем представителями среднего класса, включая репортеров с гала-приема, и, по виду, пассажирами океанского лайнера, которые были счастливы наконец-то ступить на земную твердь. Мы выбрали обшитую деревом кабинку, напоминающую каюту, где на счету каждый свободный дюйм. Метрдотель «Ле Гренье» месье Бернар был крайне рад встрече с Родье, сообщил, что три раза ходил на «Улицы Парижа», и поделился специфичными подробностями своего опыта выступления в любительском театре Хобокена.
Потом он повернулся ко мне:
– О, мадемуазель, не вас ли я видел на сцене с мисс Хелен Хейс?
– Актриса? – улыбнулся Родье.
На близкой дистанции с такой улыбкой находиться рискованно. Французы – моя ахиллесова пята, и я не стала отшучиваться. Признаюсь, будь Ахиллес французом, я бы выхаживала его, пока у него не срослось сухожилие.
– На мой взгляд, критики были несправедливы… – продолжал месье Бернар.
– Мы закажем… – сказала я.
– Кто-то, кажется, употребил оценку «жестковата»…
– Месье, мы закажем эскарго. Поменьше масла, пожалуйста…
– Как же там, в «Таймс», написали про «Двенадцатую ночь»? «Мисс Ферридэй пострадала от Оливии»? На мой взгляд, резковато…
– …без чеснока. И не переварите, чтобы не были жестковаты.
– Мадемуазель, вы желаете, чтобы они ползали по вашему столику?
Месье Бернар записал наш заказ в блокнот и удалился в направлении кухни.
Родье не торопясь подробно изучал в меню раздел шампанского.
– Значит, актриса? Никогда бы не подумал.
Было в его небрежном стиле что-то привлекательное, так можно залюбоваться нуждающимся в прополке потаже[7].
– Работа в консульстве мне нравится больше. Мама много лет знакома с Рожером, и, когда он попросил помочь, я просто не могла отказать.
Бернар поставил на наш столик корзину с хлебом и чуть задержался, разглядывая Родье, будто пытался вспомнить, где мог его видеть.
– Надеюсь, я сегодня не помешал вашему свиданию, – сказал Родье.
Мы одновременно потянулись за хлебом, моя рука коснулась его руки, она была мягкая и теплая. Я отдернула свою.
– У меня нет на это времени. Вы знаете Нью-Йорк, приемы и прочее. Все это жутко выматывает.
– Никогда не видел вас «У Сарди».
Родье отломил кусок хлеба, потянулся пар.
– О, я много работаю.
– У меня такое чувство, что вы работаете не ради денег.
– Месье, это внештатная работа, жалованье не предусмотрено. Но, замечу, в приличном обществе не принято задавать такие вопросы.
– Мы можем обойтись без «месье»? Когда вы так ко мне обращаетесь, я чувствую себя стариком.
– Перейти на «ты»? Мы только познакомились.
– Сейчас тридцать девятый.
– Общество Манхэттена – как солнечная система со своим ходом планет. Одинокая женщина, ужинающая с женатым мужчиной, – достаточная причина для того, чтобы планеты сошли с орбит.