Из машины выскочил парень и немного заикаясь, стал отряхивать ее грязную старенькую куртку.
— Это я виноват. Простите меня, пожалуйста. Сейчас я вызову скорую, — разнервничался парень, доставая сотовый телефон.
— Не надо, — морщась от боли, прошептала Вера. — Переломов нет. Мне бы только посидеть где-нибудь. Сейчас все пройдет.
— Да откуда вы знаете? Может они скрытые? — задирал ей юбку водитель, пытаясь рассмотреть ногу.
— Я врач. Я знаю, — отрезала она, восстанавливая положение юбки.
— Тогда сейчас… Сейчас мы с вами пойдем… Ну куда нам пойти? — бормотал он, осматривая окрестности. — Мы пойдем с вами вот в это кафе. Он помог ей доковылять до чистенькой стекляшки, в фойе которой чем-то аппетитно пахло.
В теплом полумраке кафе Вера расслабилась. Она по достоинству оценила манеры нового знакомого, которого звали Андрей. Тот попросил два меню, причем дамское было без цен. Ну, ни к чему дамам знать цены того, что они едят. Не должны они забивать свои хорошенькие головки всякими мелочами. Андрей был предельно внимателен и галантен. Бокал шампанского расслабил ее натянутые нервы, боль прошла. Говорили о всяких пустяках. О плохой погоде, о пробках на дорогах, о новом кинофильме. Но в этих пустых разговорах все-таки что-то было. Оказалось что с этим заикающимся парнем очень спокойно. Внезапно стало наплевать на деньги, украденные цыганами, на грязную куртку, на ушиб, который продолжал побаливать. Стало тепло и уютно. Было в собеседнике что-то знакомое, располагающее. Хотелось пожаловаться на тяжелую жизнь, поплакаться в жилетку и улыбаться, улыбаться. Она вдруг подумала, что очень давно не смеялась, что у нее давно не было хорошего настроения. После института засосала как-то жизнь, и стало не до улыбок. А сейчас было просто спокойное, ровное настроение. Она смеялась над его анекдотами, улыбалась остроумным шуткам, в общем, по полной программе получала удовольствие, которого давно не испытывала. Стесняясь своих мыслей она подумала, что в такого парня она могла бы и влюбиться…
— Простите, Андрей! — после неловкой паузы спросила Вера, — может быть я не имею права задавать такой вопрос… Но я врач и может быть чем-то смогу помочь. Вы заикаетесь с детства?
— Да нет! Что вы! Это меня контузило. Головой крышу КАМАЗа пробил. Вот смотрите, как порвало, — и он отвернул рукав рубашки, показал нежно розовые рубцы заживших ранений.
Вера пригляделась внимательно к руке и вдруг поняла, что это тот самый журналист, который сбежал в самоволку в Ханкале. Это же ее работа. Это она делала подсадку кожи. Вера побледнела и испуганно закрыла рот рукой. Почему-то стало страшно. Вроде бы и надо было признаться, но ей вдруг вспомнилось его смешное предложение выйти за него замуж. — Какая глупость! Да он, наверняка, забыл об этом. Что я так разволновалась? Просто не хочется, чтобы он был мне обязан… — подумала она и сняла с колен салфетку собираясь прощаться. Внезапно из кармана его пиджака раздалась тревожная трель. Сотовый телефон требовал к себе внимания. Андрей хмурился, слушая собеседника, костяшкой указательного пальца потирал переносицу. Видимо информация была не приятной.
— Да. Все понял. Выезжаю. Через полчаса буду. Без меня ничего не предпринимайте, — повелительно сказал он и стал подниматься из-за стола. — Верочка! Вы ради Бога простите, но мне необходимо с вами попрощаться. С вами точно все в порядке? — Вера молча кивнула головой. — Может быть, я вам что-нибудь должен? Ну, там морально-материальный ущерб? — Вера как китайский болванчик продолжала гимнастику шеи. — Вот моя визитная карточка. Если вдруг что-нибудь обнаружиться, вы же мне сообщите? — она стала мотать головой в другую сторону. — Может быть вас куда-нибудь подвести? — спросил он, удивляясь ее внезапному остолбенению, — но она отказалась и от этого предложения.
Вернувшись домой, Вера заперлась в своей комнате, чтобы хоть на время спрятаться от опеки родителей и вволю поплакала. Подушке она призналась в том, о чем старалась в повседневной жизни не думать. — Попался в кои то веки парень, которому бы я с радостью отдала свою жизнь, да и тот в ней не заинтересовался. Значит не судьба! Ему нужна я другая. Какой-то мифический образ, которого он толком-то и не видел. Вывод один. Личная жизнь не состоялась. И вряд ли теперь что-либо изменится. Работа отложила на меня суровый отпечаток и мужчинам я стала не интересна. — Перевернув подушку на другую сторону, она протерла носовым платком лицо и легла, пытаясь внутренне собраться и приготовиться к завтрашнему рабочему дню.