Из нового…
Лушка или Трифонов forever
Вороны гоняли по крыше бойлерной теннисные мячики. Туда и обратно, обратно и туда. Мячи залетели на кровлю после того, как соседская тринадцатилетняя Майка поленилась идти на тренировку в спортзал. Била об стенку мячи, они на крышу и залетели. Мячиков было два, а ворон четыре. Иногда они клевали друг друга, за несоблюдение очередности. — Развлекаются…, — с улыбкой подумала Лена, глядя с восемнадцатого этажа на птичьи забавы.
Приближался отпуск, а перспектив у Пашутиной не было никаких. Все деньги, которые она должна была получить за отпуск, ушли на погашение кредита за норковую шубу. Вот хотелось ей шубу и все тут! Давно хотелось, еще со школьных времен… Стандартные дубленки, в которые её одевали родители надоели до отвращения. То ли дело норковая шубка! Мягкая, теплая, невесомая. Отношение к шубе было двояким. С одной стороны ей казалось, что это ханжество и мещанство, а с другой она чувствовала себя в ней женщиной с большой буквы. Вечерами Лена крутилась перед зеркалом, примеряла к шубе сапоги и шарфы, в общем, готовилась к зиме. Она садилась в кресло и небрежно откидывала с красивой ноги коричневую блестящую полу. Набрасывала шубку на плечи и быстрым шагом проходила из кухни в комнату, так что та шлейфом струилась за её спиной. Купить то купила, а отпуск полетел коту под хвост. Где тот кот и где тот хвост?! Осень! Каждый день все холоднее и холоднее. На дачу к предкам ехать не хотелось, друзья по мере наступления отпусков разъезжались в Турции и Египты, а кто покруче в Таиланд или на Багамы. Даже просто пойти погулять по лесу, и то было не с кем.
— Сегодня вторник, еще три дня и начнется отпуск, — думала Лена, стоя на балконе и бесцельно крутя белокурый локон. — Господи! Придумай хоть что-нибудь! Сделай так, чтобы мой отпуск не пропал! Только…. Только ни каких форс-мажорных ситуаций! А то мало ли что тебе в голову придет! Ты ведь и потоп с пожаром наслать можешь. С тебя станется…
Ни потопа, ни пожара не произошло. Произошло нечто странное, неожиданное и страшноватое.
После короткой вечеринки с сотрудниками, отмечавшими её уход в отпуск, Пашутина пришла домой и разревелась. Плакала просто так. Не из-за чего. Хотя как сказать не из-за чего! Из-за всего! Из-за того, что её такая молодая жизнь обыденна и скучна. Из-за того, что с дуру не вышла замуж на последнем курсе института за Леньку Маврина, из-за того, что у девчонок уже дети, а она одна. Что отпуск придется проторчать дома. Что денег как всегда не хватает. Что ей уже двадцать четыре, а жизнь не удалась!
С трудом успокоившись, она заварила чай и, набросив на плечи куртку, вышла на балкон, потягивая маленькими глотками ароматный напиток. Комок в горле постепенно проглатывался, сжавшееся сердце распускалось. Поплакать иногда полезно. Мужчины живут меньше женщин, потому что не умеют плакать. На бойлерной снова что-то творилось. Присмотревшись, Лена увидела, что посередине плоской крыши сидит большая птица, а вокруг нее штук пятнадцать ворон. Птица, не обращая внимания на ворон, что-то клевала, а чернокрылые нахалки с небольшими интервалами пытались дергать её за перья. Наконец гостье надоели приставания санитаров города, и она стала огрызаться. Птица была похожа на ленивую большую собаку по необходимости реагирующей на мелких шавочек. Лена достала из комода дедов бинокль и присмотрелась к птице повнимательнее. — Сокол, — прошептала она. — Как пить дать, сокол. И что он здесь делает? Каким ветром его к нам занесло?
Пашутина поежилась от холода, вдела руки в рукава куртки и оперлась о перила. И тут произошло нечто неожиданное. Сокол оттолкнулся от крыши, снялся и взлетел. Полет его был стремителен и быстр, и летел он ни куда-нибудь, а к ней! Пашутина вскрикнула, зажмурилась и вдруг почувствовала, что на ее руку кто-то сел. Через мгновение она с осторожностью приоткрыла глаза и увидела на руке, большую птицу с желтоватым оперением. Хорошо, что на ней была кожаная куртка, иначе от конечности ничего бы не осталось. Рожки, как говорится, да ножки. Коготки у птички были еще те! Птица посматривала на девушку темным глазом, склонив на бок голову. Горло у Пашутиной сжалось, на этот раз не от слез, а от страха.
— Эй, — прошептала Лена, — Ты это зачем? Давай, лети себе дальше. Лети в лес, в поле. Лови своих зайцев. Причем здесь я?
Словно в ответ на её слова сокол спрыгнул с руки на пол и вразвалочку пошел к балконной двери.
— Нет! Только не квартиру! — закричала хозяйка, отступая от опасной птицы назад. — Живи, если хочешь, себе на балконе, только зачем же, как татарин, в дом ломиться, — но птица, не обратив на Пашутину никакого внимания, ловко перепрыгнула через порог и вошла в квартиру. Лена осталась стоять на балконе ни жива, ни мертва. — Что же теперь будет? — в ужасе думала она, опасливо заглядывая внутрь.