Прошла неделя. Трифонов пропал, словно его и не было. Лена ругала себя почем зря. — Я дура! Сама шубу на вешалку повесила и не убрала. Могла бы подумать, что Луша может на нее сесть. Дура я дура! Зачем нагрубила? Володька то в чем виноват? Его же в Москве в это время не было. Это мама его на этот раз не уследила… Вот тебе и Трифонов for ever. Что же теперь делать? Я же его люблю! Я жить без него не могу! — она горестно качала головой и с каждым днем ненавидела себя все больше и больше.
Много раз Пашутина снимала телефонную трубку и, крепко сжимая её, быстро потеющей ладонью, придумывала слова, которые скажет любимому. Но слова были какими то банальными, избитыми. Ну, какими словами она могла выразить муку от расставания? В голову ничего не шло и через две недели, когда сил терпеть больше никаких не осталось, она, кусая губы, наконец, набрала Володин номер. На другом конце провода сработал определитель, потом там сняли трубку, и воцарилось молчание.
— Володь, это я. Прости меня, пожалуйста… Мне без тебя плохо. Я… Я не могу без тебя. Без тебя и без Луши, — и Лена замолчала, ожидая, что он скажет что-нибудь типа: «Ничего, бывает» и предложит встретиться, но Володя ничего не ответил и молча положил трубку.
— Ну, вот и все, — подумала грустно она. — И вся любовь. Ждала, ждала своего принца, да сама его и выгнала. Как же я теперь без него буду? Шубу в ателье отнесу, может быть починят. Воротник, вероятно можно заменить… Только перед кем я теперь в ней красоваться буду? — и от жалости к себе у нее снова потекли слезы.
Шли дни… Как-то выходя утром на работу, Лена чуть не столкнулась нос к носу с соседкой Майкой.
— А мы переезжаем! — возопила та и кинулась Лене на шею. — Представляешь! У меня будет своя комната! Из двушки в трешку! Скажи, повезло! Какой-то полоумный дядька предложил. Даже без доплаты! Все равно к тебе приходить буду. Можно?
— Да о чем ты, Май! Ты же мне как родная. Приезжай в любое время.
Майка, не потрудившись закрыть на ключ металлическую дверь, помчалась рассказывать подружкам сногсшибательную новость.
Через неделю у соседей был переезд. Целый день из тамбура доносился топот, падала мебель, громко разговаривали грузчики, а к вечеру, когда все, наконец, затихло, в дверь Пашутиной позвонили. Она отлипла от телевизора и как была в халате пошла открывать. На пороге стоял Трифонов, а рядом с ним на полу топталась Лушка. Дверь соседней квартиры была открыта.
— Я тут подумал, — нервничая начал он, — все равно Луша к тебе прилетает… Я скучаю… Шубу я тебе на свадьбу куплю… И…мы в ответе за тех кого приручили… Ведь в ответе? — и Трифонов потянулся к Лене.
— В ответе… — прошептала Лена и, зажмурившись, встала на цыпочки. Пашутиной не хотелось отрываться от его губ никогда, никогда… Но у ног стояла Луша и шелестела крыльями. Ей тоже было нужно внимание и любовь.
Спящая красавица
Раньше мой муж находил мое тело прекрасным. Он подолгу ласкал меня во время любовных игр, и это ему не надоедало. Но шло время, и повседневные будни сгладили, заретушировали, ввели в обыденность его восхищение. Увы и ах! Мы пришли к тому, что поужинав, Вадим заваливался спать, забыв о том, что я не только его жена, но и красивая женщина. У него в голове была работа, работа и только работа. Умом я все понимала, а сердцем нет. Не знаю как ему, но мне от такой пресной жизни стало скучно. Сначала я ломала руки, злилась на мужа за его равнодушие, а спустя некоторое время, меня и саму секс совершенно перестал волновать. Сердце и тело стали пустыми и холодными. Я только очень жалела, что у нас нет детей…
— Неужели я стала фригидной? — пугалась я своих предположений. — А может быть это климакс? Где-то я читала, что у английских женщин он наступает в тридцать пять лет… Мне правда тридцать, но чем черт не шутит… Я никого не хочу. Ни мужа, ни другого мужчины. Подруга Маринка ведь знакомила меня с друзьями своего бой-френда. И что? Бесполезно. Ничего внутри не ёкнуло. Какой к лешему любовник?! Мужчины стали для меня бесполыми существами. Как с этим бороться? И надо ли бороться вообще? — вяло переживала я.
Если я скажу, что мой муж стал импотентом или забыл о супружеском долге, это будет неполной правдой. Вадим, когда у него на работе все устаканилось, он неоднократно делал попытки вернуть нашу близость, но все уже было бесполезно. Я лежала в постели бревно бревном и абсолютно ничего не чувствовала. Вадик недоуменно пожимал плечами и откатывался на свою половину постели. Так длилось примерно два года. Наши чувства медленно остывали и вероятно мы оба, тайно подумывали о разводе. Это продолжалось до тех пор, пока однажды в почтовом ящике я не обнаружила вместе с газетами, яркий рекламный проспектик, приглашающий в массажный кабинет, открывшийся на соседней улице. Бросив газеты на стол в гостиной, я ушла на кухню готовить завтрак.