— Я недавно читала в «Фронтовике», как фрицы заминировали своего офицера.
Во-во, нашу газету почитывай, дочка, и запоминай. Ну а теперь пошли по домам. Перед «охотой» перво-наперво надо как следует отдохнуть…
С первой в своей жизни боевой «охоты» Нина возвращалась уставшей. Гимнастерка была грязной и мокрой от росы. Лицо припухло от комариных укусов. Глина слезились. Хотя и никого не подстрелили, но на душе было радостно. Санин, когда они благополучно выбрились из засады, похвалил:
— А ты, дочка, молодец! Тебя и учить-то почти нечего: все делаешь правильно, словно снайпером и родилась.
Всему этому в снайперской школе учили, — отвечала и в его похвалу Нина, добрым словом вспоминала своих учителей и особенно взводную Мудрецову.
— Завтра я доложу комбату о нашей вылазке. И тебе, пожалуй, разрешат выходить на задания самостоятельно, — сказал на прощанье Санин, ласково окинул взглядом невысокую фигурку Нины и повернув к своей землянке, сокрушенно вздохнул: Совсем ведь дите, а тоже — вони! Эх, война-война, нет от тебя, проклятой, спокоя ни малому, ни старому».
Едва Нина зашла в землянку, подскочила Аня:
— Что это ты, как ясное солнышко, светишься? Фрица подстрелила?
— Нет, Чижик. Зато теперь охотиться» начну самостоятельно.
— Это ж здорово, Нинок!..
Робкий стук в дверь прервал ее.
— Кто там? Входите!
В землянку заглянул батальонный военфельдшер Свинцов.
— Девчата, вам бинты или что другое из медицины не надо?
— Все у нас пока есть, товарищ младший лейтенант.
— Ну, тогда я пошел. Забегу в другой раз.
Свинцов скрылся.
— Что-то часто стал он забегать! Наверно, в кого-то влюбился.
— Возможно, — вздохнула Аня и поставила перед подругой котелок с кашей, кружку кипятку и к ней — две кусочка сахара…
Лицом к лицу с врагом
В августе 1943 года начальник политотдела 3-й ударной армии полковник Ф. Я. Лисицын сообщал командованию Центральной женской школы снайперской подготовки: «…Девушки-снайперы, обучавшиеся в вашей школе, 7. VIII. 1943 г. вышли на «охоту». К исходу дня 12 августа, за шесть суток, все… открыли личные счета, уничтожив 179 оккупантов. Первая открыла счет ефрейтор Скрипочкина. Лучшие показатели имеют: ефрейтор Ускова, истребила 9 немцев, ефрейторы Болтаева и Голеня, истребили по 8, ефрейторы Жаркова, Макарова и сержант Крамерова — по 7, ефрейторы Скрипочкина, Шляхова, Крестьянинова и Обуховская — по 6, ефрейторы Прядко и Маринкина — по 5 немцев[3].
…Дневальная Соня Кутломаметова приоткрыла дверь землянки. Августовская ночь пахла настоями лесных трав. Из глубин неба сверкали серебряные точечки звезд. И вдруг тишина потонула в дрожавшем лае немецкого сторожевого пулемета.
«Пора будить девочек», — вздохнула жалостно Сопя, зная по себе, кок трудно, если не доспишь. Она прикрыла дверь и подошла к Нине. Стояла минуту-другую, глядя на осунувшееся лицо подруги, затем легонько дотронулась до ее плеча.
Нина нехотя поднялась и, размяв щеки шершавыми мозолистыми ладонями, с минуту бессмысленно смотрела на чадившую коптилку. Хотелось вновь упасть в постель и уснуть. Но привычным усилием воли она взяла себя в руки. Тревожная мысль о предстоявшей «прогулке» к вражеской передовой да несколько пригоршней холодной воды вывели ее из состояния сонной одури.
— Нина, идем? — полушепотом сказала Полина.
— Пошли.
— Счастливого пути и возвращения, девочки! Ни пуха ни пера! — напутствовала их Сопя.
…В ночной мгле затаился враг. До него рукой подать, какая-то сотня шагов… Почти на середине этого пути воронка, которую днем Нина выбрала для засады. И теперь подруги но-пластунски пробираются к ней. Каждое движение в нейтральной полосе сопряжено с опасностью. В любую секунду шальная пулеметная очередь может пригвоздить к земле.
Первой ползет Нина. Роса холодит лицо. Гимнастерка отволгла[4]. Местами уже хлюпает вода: болото. Осока режет лицо, шею, руки. Тело напряжено. Девушки готовы ко всяким неожиданностям.