Вдруг небо вспыхивает. Ракета! Нина замерла, уткнувшись лицом в торфяную жижу. И тогда хлестанул трассирующими очередями фашистский пулемет. Пули буравят над головою тьму ночи.
Смолкли выстрелы, и вновь зловещая тишина. Выждав с минуту, Нина осторожно двинулась вперед.
«Уже должна быть воронка, — с тревогой подумала она и неожиданно сползла куда-то вниз. Рука ощутила что-то колкое. — Можжевельник! Тот самый!»
Сильный шорох насторожил Полину. Она всматривается во мглу, но подруги не видно. Сердце обволакивает холодная тревога. Губы шепчут:
— Ни-на-а, где ты?
— В воронке… Свалилась…
Близился рассвет. Первые проблески зари высветили небо. Над вражескими позициями курится легкий туман. Тихо. Пулеметы молчат. Где-то рядом замаскировалась Полина. Раза два Нина поворачивала в ее сторону голову, но не заметила подруги. В том месте, где укрывалась Полина, лишь ветер волнами пробегал по густой осоке. До нее два-три метра, а не разглядишь.
«Неужели и сегодня впустую проторчим, только комаров кормить будем», — досадует Нина. Ее взгляд скользит по пригорку и замирает. В дымке тумана появилась пушка, возле нее возилась прислуга. Рядом стоял фашистский офицер и осматривал в бинокль наши позиции.
— Один, два… пять, — считает Нина.
— Ни-на-а, видишь поживу? — долетел взволнованный шепот Полипы.
— Ви-жу-у…
— Бей, даю ориентиры.
В оптическом прицеле возникло лицо молодого солдата. «Как трудно стрелять… Его, наверное, дома мать ждет…» Палец секунду медлит… и плавно нажимает спусковой крючок.
Над упавшим склонились двое других. И эти остались лежать у колес пушки. Остальные спрятались за щит. Офицер оторвал от глаз бинокль и что-то приказал. Артиллеристы бросились к ящику со снарядами.
— Ни-на-а, добиваю этих сволочей! За папу с ними рассчитаюсь! Проследи и скорректируй!
Два дня назад мать Полины прислала письмо с горьким известием: отец погиб в боях под Орлом.
Сухо щелкнули еще два выстрела. Один из солдат упал на лафет. Затем стал оседать на землю офицер. Фуражка с высокой тульей свалилась с его головы на траву. И только один оставшийся в живых гитлеровец успел спрятаться в траншее.
Не прошло и четверти часа, как шквальный огонь обрушился на наши позиции. Над головами снайперов свистели пули. Неподалеку рвались мины, с воем жужжали осколки. В ушах звенело от разрывов. Подруги замерли в своих ячейках: лишнее движение — смерть.
Обстрел прекратился внезапно. Стало так тихо, что Нина услышала, как тикают на руке часы.
— Полина, не задело?
— Нет, — послышалось в ответ.
— Тогда полный порядок!
Нина взглянула на пригорок, где у молодого осинника одиноко стояла пушка и валялись убитые враги. Гитлеровцы не приближались к своим мертвецам, опасаясь снайперов-«невидимок». И Полипа смотрит туда же. «Что, съели?! — шепчет она с яростью. — Будете теперь сидеть в своих норах, как крысы, убийцы проклятые!..»
…В землянке подруги попали в объятия Ани.
— Ой, вернулись! Живые! — бурно радовалась она. — А я-то думала… Ведь такой обстрел был!
— Живы, Анка! Сегодня фрицы сполна получили нашего гостинца. Полина даже офицера на тот свет отправила.
— А нам уже артиллеристы позвонили. «Ваши девчата молодцы, — говорят, — пять фрицев уложили. Как вернутся, поздравьте их от нашего имени».
И Аня пожала им руки, потом спросила:
— Ну а теперь хвалитесь. Сначала ты, Нинок. Сколько фрицев ухлопала?
— Троих! — Нина устало присела на скамейку, положив каску на стол. — Первого трудно было, жалко: совсем мальчишка. Смотрит на паши позиция и рукою глаз трет, видно, не выспался…
— Чего их жалеть, гадов! Они вон моего брата не пожалели, когда из горящего танка вылезал! — Аня гневно притопнула ногой. — А в «Комсомолке» за пятое августа что писали? Танковые рвы у Минеральных вод, Ессентуков и Кисловодска завалены трупами и залиты кровью. Ни стариков, ни женщин, ни детей не жалеют!
В дверь постучали. Аня примолкла. Вошел комбат и остановился у входа, всматриваясь в полумрак землянки.
— Где тут наши отличившиеся?!
— Вот они, товарищ гвардии капитан, — посторонилась Аня.
— Молодцы, гвардейцы! Поздравляю вас с первой боевой удачей! И впредь так же уничтожайте захватчиков, пока не вытурим их с советской земли! — крепко пожал Нине и Полине руки.
— Служим Советскому Союзу! — взволнованно и дружно ответили девушки.
На другой день их поздравляли и ротный, и взводные, и бойцы. Но более всего обрадовала Нину весточка от Степана. Она получила от него письмо.