— «Юнкерсы». Ноют, противно слушать…
Вскоре лес застонал от взрывов. Вверх поднимались султаны земли и снега, валились сосны.
С истошным воем «юнкерсы» пикировали на лес, и в эти мгновения по спине у Нины пробегали мурашки. Она закрывала уши руками, чтобы не слышать их душераздирающего завыванья, и зарывалась головою в снег. Одна из бомб упала неподалеку, и отлетевший мерзлый ком ударил ее по плечу.
Рассыпав смертоносный груз, «юнкерсы» скрылись за холмом. Стало поразительно тихо.
— Аня, живая?! — приподняла голову Нина и посмотрела в сторону подруги.
— Все в порядке!
— А меня в плечо мерзлым комом стукнуло. Болит…
— Ничего, до свадьбы заживет!
Недалеко кто-то застонал. Нина прислушалась. Стон повторился.
— Аня, раненый! Надо помочь, — поползла Нина по снегу на стоны.
У сосны, вывернутой с корнем, Нина увидела бойца. В руке он сжимал автомат. По его щеке к подбородку полз ручеек крови. Шагах в пяти от него, сжав пальцами почерневший снег, лежал еще один боец. Услышав шорох, раненый настороженно приоткрыл веки, но, узнав своих, успокоился и прошептал:
— Голова… Перевяжите, дочки.
— Сейчас, — Нина достала пакет и, стерев ватой с лица раненого кровь, начала бинтовать. Аня помогала ей.
— Спасибо, милые! — Он посмотрел на лежавшего бойца. — А Петраку уже не поможете. Еще на свете три сиротинушки остались. Жив буду, надо отписать в Павлинку, под Барнаул, его жене, да еще матери на Рязанщину. А каково писать-то… Запомните, может, дочки? Лавров его фамилия, а звать Петром Николаевичем.
— Приготовиться к бою! — послышалась команда взводного.
Подруги укрылись за поваленной сосной. В просвете меж обрубленными и иссеченными осколками деревьями показались танки, за ними бежали автоматчики в черных шинелях.
— Жарковато придется! — проговорил раненый боец. Он аккуратно, по-хозяйски разложил около себя гранаты и взял автомат наизготовку.
Приклад холодит щеку Нины. В оптическом прицеле — «фердинанд». Дуло пушки, казалось, наведено прямо в нее. Позади на белом фоне черные точки — гитлеровцы. Они надвигаются пунктирными линиями. «Ух ты, сколько!» В этот миг по перелеску гулко прокатился выстрел ПТР. Из «фердинанда» повалил дымок. «Молодцы, бронебойщики!» — облегченно вздыхает Нина.
— По фашистской нечисти… — слышится голос взводного. — Огонь!
Перелесок ожил от трескотни автоматных и пулеметных очередей.
Нина ловит в прицел бегущих в атаку эсэсовцев и стреляет. Одни падают, а другие уже приближаются к перелеску. Нина еле успевает перезаряжать винтовку. В ушах звон. Пахнет пороховой гарью. Рядом частят Анины выстрелы. Короткими очередями выстукивает автомат бойца, которого они перевязывали.
Еще один танк приближается к опушке. И за ним густо бегут эсэсовцы.
«Неужели прорвутся?!» — Нина лихорадочно ищет новую обойму в сумке.
Вдруг путь танку преградил боец. Шинели на нем нет. В руке связка гранат. Миг — и она летит под гусеницы! Взрыв сотрясает землю, и танк застывает в двух-трех метрах от упавшего гвардейца.
Огибая горевший «фердинаид», гитлеровцы бегут к соснам, но падают, скошенные пулями. Поворачивают назад. Вслед им летят гранаты…
В полдень гитлеровцы вновь штурмовали позиции рыбинского батальона, но и эта атака была отбита. Еще один танк застыл в ложбине. После третьей неудачной атаки гитлеровцы окружили перелесок полукольцом и методично стали вести обстрел из минометов.
Двое суток сдерживал батальон упорный натиск врага. Двое суток почти без сна и без пищи девушки не выпускали из рук винтовки. Батальон был в огненной ловушке. Откуда-то вел огонь замаскировавшийся фашистский снайпер, сторожил единственную тропинку, ведущую в тыл…
Недопетая песня
В ночь на третьи сутки в батальоне появились разведчики. Командиром у них был лейтенант Маклаков. «Неспроста пробыли, — догадалась Нина. — Значат, скоро наступление».
Девушки встретились с ними, как со старыми знакомыми: не раз приходилось действовать вместе. Разместились в одной просторной землянке, отбитой у гитлеровцев, которая была разделена на две части узким проходом. В одной половине хозяйничали разведчики, а в другой — девушки.
…Смеркалось. В землянке весело заполыхала печурка. Нина прислушалась к разговору разведчиков. Она уловила слово «Москва».
— Валентин, что из Москвы-то пишут? — спросил один.
— Там теперь полный порядок. Вот только с продуктами туго: братишка пишет — голодновато. Ему еще и четырнадцати нет, а он уже на заводе вкалывает, фронту помогает.