При первых выстрелах Нина схватилась за винтовку, однако, увидев вокруг ликование и полосатый пограничный столб, улыбнулась.
— Вот и на нашей улице праздник. Добрались наконец до проклятой Германии! Товарищ капитан, разрешите пальнуть на радостях? — донесся до Нины голос ездового.
— И мне! — попросил мальчик-артиллерист.
— Можно, можно. Такое больше не повторится! И тебе, Коля, разрешаю стрельнуть, — сказал Степан подростку.
— Это что за мальчик? — спросила тихохонько Нина.
— Я разве тебе не говорил? Да это наш дивизионный воспитанник, Коля Заходский. Связист. С сорок третьего с нами. Медалью «За отвагу» награжден… Нина, а мы — рыжие, что ли? Давай отсалютуем, — и Степан расстегнул кобуру.
— За Ленинград! — сурово сказал сержант и полоснул из автомата в небо.
— Раз такое дело, я — за Моршанск! — грохнул над ухом из карабина ездовой.
— За Москву и Рязань! — улыбнулся Степан Нине, поднимая свой ТТ.
— За Великие Луки! — звонко, по-мальчишески, выкрикнул Коля.
— Или! — скомандовал Клишин, и небо ответило эхом залпов…
Новая военная профессия
Девушки шагали по пустынной, словно вымершей, улице немецкого поселка. Одинаковые кирпичные домики под красной черепицей встречали и провожали грустными окнами.
Нина шла и думала о Степане. Они расстались всего полчаса назад. «Сойдутся ли вновь паши пути в этом новом потоке войны? — мысленно задавала она себе вопрос и отвечала: — Конечно, сойдутся, как было до этого. Обязательно встретимся! Ведь я люблю. Так люблю!..»
— Батальон, стой! Отдых! — прервала ее мысли команда, пробежавшая по ротам.
Спустя некоторое время Нина со своими подругами сидела в одном из домиков. Обедали.
— А фрицы тут, видать, неплохо живут, — заметила Полина. — Дома как на подбор.
— И улицы асфальтированные, — кивнула Аня. — Палисадники одинаковые, точно на картинке. Аккуратисты. И все им было мало… Войну затеяли!
— А куда же все гражданские из этого поселка подевались, не пойму? — вмешалась в разговор Нина.
— Наверно, в лесу попрятались со страху.
Отворилась дверь, и все, точно по команде, вскочили, увидев на пороге батальонного замполита и Лобковскую.
— Подкрепляетесь?
— Так точно, товарищ капитан!
— Правильно делаете. Без этого солдату никак нельзя. Как говорится, не евши и блоха не прыгнет.
— Садитесь с нами, товарищ капитан!
— Спасибо, некогда. Мне надо еще в другие дома к бойцам заглянуть, — и взялся за ручку.
— Товарищ капитан, — остановила его Аня, — а где все гражданские фрицы?
— Эвакуировались или попрятались в лесу.
— Нас боятся?
— Боятся. Геббельсовская пропаганда.
— А мы тут гадаем…
— Ну, ладно, девчата, приятного аппетита, — и вышел.
…По нескольку десятков километров в день преодолевали девушки по дорогам вражеской земли вслед за нашим танковым десантом, а зачастую и сами мчались на стальной броне, преследуя гитлеровцев, удиравших за Одер. Так текли фронтовые будни, полные тревог и опасностей.
Однажды, когда девушки отдыхали в запасном полку, их подняли по тревоге. Надо было закрыть путь выходившим из окружения вражеским солдатам. Эту операцию возглавила Лобковская.
Всю ночь Нина и ее подруги не смыкали глаз, притаившись в засаде у шоссе, которое тянулось через лес. С обеих сторон угрюмыми тенями нависли сосны. Ветер недобро шумел и стонал в макушках деревьев, наполняя жутью сердца девушек. На рассвете из леса выползла цепочка теней. Нина прицелилась и замерла, крепче сжимая автомат. Автоматы им выдали перед уходом на задание.
— Приготовиться к бою! — послышалась негромкая команда Лобковской.
Озираясь по сторонам, гитлеровцы продвигались к шоссе. И когда передние оказались на серой, мокрой от росы полосе дороги, в тишине грозно прозвучало: «Хенде хох!»
Фашисты замерли. Некоторые попятились к лесу, но автоматные очереди отрезали им путь к отступлению.
Около взвода вражеских солдат с офицером во главе понуро брели в кольце девушек до самого штаба полка…
Из прибрежного лесочка подруги с любопытством смотрят на разлившийся по равнине Одер. От разрывов снарядов и бомб вздыбился лед, среди торосов темнела вода. На том берегу в туманной дымке вырисовывались контуры большого города. А далее сплошная серая мгла заволокла и небо и землю.
— Ух и ширина — ужас какая! — взволновано теребит ремешок своей каски Нина.
— Это фрицы дамбу взорвали, — поясняет Аня. — У нас Ока в половодье похлеще разливается.