Остальные продолжали двигаться, продолжали приближаться. Некоторые пытались поймать ее взгляд, но Кэкстон хватало сил избегать зрительного контакта. Она чувствовала, как чешется кожа, как все тело содрогается от отвращения. Всеми фибрами своей души она хотела только повернуться и бежать, уносить ноги. Но она почему-то продолжала стоять.
Кэкстон не могла одолеть их всех. Это было бы самоубийством. Но она могла выиграть несколько секунд для своего отряда. Они уходили туда, в темноту, бежали к центру помощи туристам. Чем дольше она сдерживала вампиров внутри «Панорамы», тем больше шансов было у гвардейцев и Глауэра сделать это. Ей хотелось, чтобы Глауэр добежал. Она дарила ему этот шанс.
— Кто следующий? — спросила она, поднимая винтовку в положение для выстрела.
Вампиры рванулись вперед, все вместе, одновременно. Словно рыхлый белый туман, они понеслись на нее так быстро, что казались самой смертью, ринувшейся на нее. Кэкстон этого ожидала. Они были слишком умны, чтобы попытаться нападать на нее поодиночке.
Она бросила винтовку, та повисла сзади на ремне, и сунула руку в карман, вытаскивая вторую и последнюю световую гранату. Пластиковую оболочку она уже сорвала, осталось только рвануть чеку и дать ей выпасть из кармана. Времени бросать ее у Лоры не было…
Она отпрянула назад, зажмурив глаза. Спина ударилась в ручку-толкатель пожарной двери, в этот самый момент граната разорвалась, и вампиры взвыли от боли. Времени надевать защиту для ушей у нее не было, и звук взрыва резанул ее по барабанным перепонкам, оглушая, заполняя голову высоким звоном, таким громким, что от него заболели зубы и задрожали внутренности.
Она не могла думать, не могла дышать. Ее тело было оглушено этим шумом, все чувства полностью смешались. Краем сознания она чувствовала, что падает, падает на спину, потом ощутила новую волну боли, когда тяжело упала на траву, руки автоматически взлетели наверх, пытаясь прикрыть голову. Она открыла глаза, но все, что увидела, — только темноту. Она выскочила из хорошо освещенного здания «Панорамы» в почти кромешную тьму безлунной ночи, и глаза еще не привыкли к ней.
И тут вампир схватил ее за руку. Она в ужасе лягнула его ногой, боясь, что вампир в ответ просто разорвет ее на куски, пока она ослеплена и оглушена… но рука просто держала ее, и внезапно она поняла, что это теплая человеческая рука. Она быстро моргнула, пытаясь заставить зрачки расшириться. Наконец Кэкстон увидела серое пятно, появившееся над ней в темноте, серое пятно, разделенное пополам более темной полосой. Лицо… лицо с темными усами. Это был Глауэр.
— …слышишь меня? Через… дверь… бежать… как?
Его голос был как далекий рокот, низкий шум, пытающийся прорваться сквозь звон в ушах. То, что он говорил, она слышала только урывками. Ощущение усталости и бесплодности усилий затопило ее, она села, потом поднялась на ноги. Теперь она видела Глауэра немного лучше, и тут она заметила, что он показывает указательным пальцем куда-то ей за спину.
Она развернулась и увидела дверь пожарного выхода, через которую она только что выбежала. Та захлопнулась автоматически, но теперь сотрясалась всей своей массой. Словно вампиры внутри пытались открыть ее, но не знали, как работает рычаг аварийного открывания двери. Наверное, это так и было… вероятно, подобного они никогда раньше не видели. Но так или иначе, на то, чтобы разобраться с дверью, у них уйдет всего несколько секунд.
Глауэр спрашивал ее, есть ли какая-нибудь возможность запереть дверь. Пока Кэкстон приходила в себя, она теряла драгоценное время. Она поспешно метнулась назад, ища замок, ища что-нибудь, чтобы подпереть дверь. Снаружи на двери не было ни одной ручки — дверь предполагалось использовать только в аварийных случаях и чтобы препятствовать правонарушителям, которые могли забраться внутрь. Была только небольшая пластинка замка с узкой скважиной, видимо, чтобы запирать на ключ. Впрочем, ключа у них не было. Глауэр провел пальцами по пластине, отстраняясь каждый раз, когда дверь подскакивала в раме. Если какой-нибудь вампир просто приналяжет на дверь, если он упрется бедром в горизонтальный рычаг, она в любой момент вылетит наружу. Времени у них больше не было. Кэкстон схватила Глауэра за рукав, попыталась оттащить его, но он был занят замковой пластиной.
— …В кино. Открыть… и может быть… замок… — сказал он, глядя на нее.
Она могла только покачать головой. О чем он там говорил?
Посмотрев так, словно она исчерпала все его терпение, Глауэр наконец наставил прицел винтовки на пластину, располагавшуюся у края двери. Сморщившись, он нажал на курок прежде, чем Лора успела его остановить. Огромная пуля отскочила от замка, и Кэкстон почувствовала колебание воздуха от срикошетившей мимо ее щеки пули. Она могла убить ее, могла вышибить ей мозги.
— Ты идиот! — закричала она и удивилась, услышав сама себя.
Потом посмотрела на замок. Пуля, врезавшаяся в замочную скважину, полностью разбила механизм замка. И, что более важно, дверь перестала прыгать.
Наверное, глупая выходка Глауэра действительно заклинила замок. Или, быть может, вампиры испугались выстрелов через дверь. Это уже не имело значения.
Лора покачала головой и толкнула Глауэра по направлению к Тэйнитаун-роуд, которая шла мимо здания «Панорамы». Он выиграл для них еще несколько секунд, но это было все, на что они могли рассчитывать.
80
Это было первое сражение, свидетелем которого я стал лично. Кажется, я представлял себе людей, затянутых в синие мундиры, размахивающих саблями в воздухе, призывающих других в славную атаку. Но ничего подобного не было. В Геттисберге я увидел солдат, которых гнали прямо на опустошительный огонь, треск и хлопки ружей, наступающих людей, не знавших, куда им бежать. Я видел пушки, перемалывающие землю, расшвыривающие трупы, бросающие их в воздух. Я видел море крови и множество погибших, намного больше, чем я мог осознать. Они лежали грудами или валялись по полю, как оловянные солдатики, отброшенные в сторону заскучавшим нетерпеливым ребенком. Если это было возможно, их вытаскивали за линию фронта и сваливали как дрова, но это случалось редко. Раненых было намного больше, но вид их был значительно страшнее. Огромное множество их умоляли дать воды, позвать хирурга, и только немногие отправлялись в бой. Были и те, кто кричал, что им конец, и тогда кто-то другой просил их заткнуться и лежать тихо.
Это был второй день сражения, оказавшийся жарким на всем протяжении фронта. Ли держал северо-запад и всю Семинарийскую гряду, в то время как мы стояли напротив него, перегородив разбитую дорогу, шедшую с вершины Могильной гряды. Мятежники с ревом поднимались по откосу, высоко вскинув оружие, их отряды перемешивались, их выкашивали, словно спелую пшеницу. Набегая, они визжали, кричали и выли самым ужасным образом. Это был знаменитый «Клич мятежников», придуманный для того, чтобы вселять ужас в наши сердца. На меня он действовал прекрасно.
81
Слух вернулся, но не до конца. Тупое заунывное жужжание наполняло ее голову и никак не проходило. Повторное оглушение взрывом светошумовой гранаты могло навсегда оставить человека глухим. Лоре это было известно, и она тревожилась, что оказалась уже на полпути к этому.
Но она могла слышать шорох своей одежды, а это уже был хороший знак. Вдалеке она могла различить звуки выстрелов винтовок, некоторые разряжались короткими, осторожными очередями, другие, словно обезумев, посылали бесцельный автоматический огонь.
Она забежала за дерево и дала знак Глауэру подобраться к ней.
— Кое-кто из наших все еще здесь, — сказала она. — Наверное, они попали в капкан и не могут перебраться на новую точку отступления.