Он первым пошел внутрь резервации, а Элайза поймала отца за руку и заставила посмотреть на себя.
— Пап, что происходит? Ты пошутил, когда сказал, что собираешься оставить меня здесь на полгода?
— Нет, милая, я не шутил. Эти люди научат тебя тому, чему не сумеет научить больше никто. Ты останешься здесь на шесть месяцев, а после я заберу тебя.
— Почему ты думаешь, что в этом Индепенденс мы не будем в безопасности? — спросил Маркус.
— Потому что до апокалипсиса там была резервация американских индейцев, и мне кажется, они уж точно выжили в этой каше и вряд ли будут нам рады.
— Почему?
Элайза пожала плечами. Потому что они другие? Потому что, скорее всего, они восприняли случившееся как дар небес, пославший на землю очищение? А еще потому, что далеко не все они радовались чужакам даже пять лет назад.
***
К магазину запчастей они пришли ранним утром. Первым, кого увидела Октавия, был Атом, привалившийся спиной к двери и крепко спящий. Она разозлилась так, что едва сдержала крик ярости, подпрыгнула к нему и ударила ногой. Он заорал, откатываясь в сторону, а она ударила еще раз.
— Спать на посту? — с гневом спросила она, нависая над ним. — Ты спишь на посту?
Он поднялся на ноги, ругаясь сквозь зубы, и посмотрел на их группу. Открыл рот от удивления и замер, когда командующая вышла вперед.
— Где дети? — спросила она холодно.
— В-внутри, — заикаясь, ответил он.
Она взглядом заставила его отойти и вошла в магазин, Октавия поспешила следом.
— Командующая!
— Это она! Командующая!
Дети накинулись на нее все разом, облепили со всех сторон, и Октавия чуть не расплакалась, глядя, как Алисия обнимает их — обеими руками, которых, конечно, не хватало на всех, но которые поочередно гладили их головы, и щеки, и плечи.
Это было похоже на возвращение мамы домой, и, возможно, для некоторых детей это было именно так. Они галдели наперебой, рассказывая, как шли сюда, как хотелось пить, как Беллами ходил на охоту, но ничего не принес, и как они просились пойти с ним, но он запретил, оставив их здесь.
Линкольн подошел и обнял Октавию сзади, прижав к себе.
— Ради такого зрелища стоило терпеть все лишения, верно? — прошептал он.
— Да, — она не могла оторвать взгляда от счастливых детских лиц и впервые в жизни подумала о том, что и у нее тоже может быть такой же малыш, у нее и у Линкольна.
Когда гвалт утих, командующая кивнула Эйдену, и тот передал Линкольну пистолет.
— Мы идем на охоту, — объяснила она коротко. — Остальные остаются здесь.
— Я с вами, — голоса Октавии и Беллами зазвучали одновременно, но если на нее командующая посмотрела равнодушно, то на него — с плохо скрываемым презрением.
— Вы останетесь здесь, — повторила она. — Линк со мной, Октавия за главную. Если не вернемся к закату, уходите дальше на Северо-восток, к горам Иньо, к поселению Индепенденс.
Линкольн ухватил ее за руку, пресекая дальнейшие споры, и Октавия неожиданно для себя самой подчинилась. Она поцеловала его, обняв за шею, и шепнула в приоткрытые губы: «Возвращайся».
Он кивнул и вышел следом за командующей.
— Что произошло? — послышался сзади голос Беллами. — Где вы их нашли?
— Это они нас нашли, — огрызнулась Октавия. — А ты где был, пока Атом дрых на посту?
Не хотелось смотреть на него, не хотелось говорить с ним, но он подошел к ней, и говорить пришлось.
— Октавия, — тихо сказал он. — Может, хватит уже? Я совершил ошибку, и признаю это. Ты не можешь вечно на меня злиться.
— Скажи это людям, которые погибли из-за твоей ошибки.
— Но если бы я не предупредил вас, погибло бы еще больше!
Он протянул к ней руку, но она отпрыгнула, сердитая и кривящая губы в презрительной усмешке.
— Если бы ты не привел за собой военных, у нас бы было больше времени на то, чтобы уйти. Вот об этом я тебе и говорю, Белл. Ты не умеешь признавать свои промахи, ты постоянно ищешь оправдания вместо того, чтобы признать ошибку. И пока не научишься признавать — не подходи ко мне, понял? Я не хочу с тобой разговаривать.
Она отвернулась и пошла в угол магазина, где счастливый Эйден что-то рассказывал собравшейся вокруг него кучке детей. Наверное, он говорил о том, как они с командующей выбрались из ада Люмена, и Октавия была не прочь тоже послушать.
***
Cумка почти до краев наполнилась дичью, и Алисия решила сделать передышку. Они с Линкольном забрались на крышу веранды одного из домов, проверили окна и улеглись прямо на горячий шифер, давая мышцам отдых.
— Как тебе удалось спастись? — спросил Линкольн.
— Густус вытащил меня, Эйдена, и еще троих. Остальные погибли, отбивая атаку.
Он не стал спрашивать о судьбе Густуса, и она была благодарна ему за это. Его смерть тяжким грузом лежала на сердце, как и смерти всех остальных, сложивших головы за Люмен.
— Нам предстоит пройти две сотни миль, — сказал Линкольн, помолчав. — Через горы, через степи и заброшенные города. Дети не смогут идти быстро.
— Знаю.
Она хорошо понимала, о чем он спрашивает, но ответа у нее не было. Найдет ли она в резервации то, что ожидает найти? И кто знает, что произошло там за последние три года? Возможно, единственным, что она встретит там, будут мертвые.
— Основная группа направится туда, — сказала она вслух и повернулась на бок, чтобы солнце не било в глаза. — Индра должна их привести. Всех, кто остался.
— Что, если они придут туда раньше нас?
— Это ничего не изменит. Если там есть живые, их примут. Если нет… Тогда они примут бой.
Ей отчаянно хотелось спросить про Элайзу, но было страшно. Что, если они встретили ее, а потом потеряли? Что, если они знают о ее судьбе что-то плохое? Пока есть неизвестность, есть и надежда, так?
— Прошлой ночью я видел свою смерть, — сказал Линкольн, и Алисия удивленно посмотрела на него. — Меня казнили за грехи моего народа, и Октавия видела мою казнь.
Алисия молчала, ожидая продолжения.
— Эти люди… Небесные. Они заставили меня задуматься о том, верно ли мы поступали, пытаясь выжить. Возможно, месть и кровь не были хорошей основой для построения нового мира. И, возможно, если мы не остановимся, то все закончится так же, как в моем сне.
Он замолчал, а Алисия прикусила губу, задумавшись. Как он догадался, о чем она думала? Как будто прочел ее мысли: «Привести людей к точке встречи, убедиться, что они в безопасности, и начать готовить поход на Люмен. Убить каждого из тех, кто напал. Каждого, кто пролил кровь народа Нового мира».
— Предлагаешь спрятаться и жить, опасаясь нового нападения? — спросила она. — Они не оставят нас в покое, они будут преследовать нас, пока не получат желаемого.
— И это никогда не кончится. Мы будем мстить им, потом они будут мстить нам, потом снова мы, и они, и мы… И так до тех пор, пока никого не останется. Только мертвые.
Алисия села, поджав под себя ноги. Налетевший откуда-то ветерок приятно охладил лицо и усталые руки.
— Чего ты хочешь, Линк? — равнодушно спросила она. — Хочешь, чтобы мы начали жить по-другому? Мы и начали, помнишь? Отпустили пленных, не стали устраивать казнь. И чем все закончилось?
— Знаю. Но что, если ответ заключается в чем-то другом? Что, если мы должны попробовать что-то еще? Не смерть, а жизнь.
— Не смерть, а жизнь?
— Да. Уйдем далеко в горы, будем охотиться как раньше, без огнестрельного оружия, выстроим новые города и деревни. Военные не смогут нас найти, если мы не обнаружим своего присутствия. И мы просто начнем с самого начала.
Она покачала головой.
— Ты снова стал мечтателем, Линк. Вспомни, как это было с самого начала. Вспомни, как мы пытались вести переговоры с другими общинами, как улыбались и уходили, услышав отказ. И как потом те, кто отказывал, приходили к нашим стенам с винтовками и гранатами. В этом чертовом мире если у тебя есть что-то нужное, то за тобой всегда будут охотиться. И ты хорошо это знаешь.