— Хорошо. Я тоже хотела тебе это предложить.
Элайза сделала шаг назад и еще раз улыбнулась, прежде чем выйти из шатра и на ходу кивнуть всем своим видом выражающей нетерпение Ане.
Мысли о предстоящей ночи согревали и придавали сил, и Элайза решилась на то, что нужно было сделать еще рано утром, или даже вчера вечером: поговорить с Мерфи. Когда она пришла в больницу, Вику как раз меняли повязки на ногах.
— Эй, принцесса, — улыбнулся он. — Отвернись, если не хочешь вогнать меня в краску.
Она кивнула Мерфи и вышла из палаты.
— Пройдемся? — предложила Элайза, когда Мерфи, завернутый в халат, доковылял до нее.
— Это вряд ли. Мои ноги не слишком способны к ходьбе.
С ее помощью он все же дошел до окна в конце коридора и сел на подоконник, держа обмотанные бинтами ноги на весу. Элайза примостилась рядом.
— Джон, — сказала она медленно, — я хочу знать, о каком предательстве ты говорил? Я совершенно точно знаю, что никого не предавала, и хочу знать, с чего ты вообще это взял.
Он поморщился вместо того чтобы ухмыльнуться, и по этому жесту Элайза поняла, насколько он еще слаб.
— Индра сказала, что Джаха в своих посланиях передавал какие-то закодированные тексты. А ты единственная, кто смотрел или слушал его передачи постоянно. И альбом…
— Что альбом? — вспыхнула она.
— Только тебе разрешили взять в бункер альбом и краски, так? И ты все время что-то рисовала, и никому не показывала, что именно.
Элайза вытаращила глаза. Ей ужасно хотелось рассмеяться, но она держалась.
— Серьезно? — спросила она. — Серьезно, Джон? И из этого ты сделал вывод, что я вас предала?
— Тогда объясни, — потребовал он.
— Да тут и объяснять нечего! Джон, я слушала Джаху с самого начала только потому, что надеялась из его проповедей получить хоть какую-то полезную информацию. Мы же были отрезаны, а он был единственной связью с внешним миром. А что касается альбома, я бы рада показать его тебе, но он уничтожен вместе с бункером.
— Как удобно, правда, принцесса?
— Нет, — решительно сказала Элайза. — Неправда.
Ей не хотелось этого делать, но выбора, похоже, не было. Она помогла Мерфи слезть с подоконника и дойти обратно до палаты. Толкнула его к кровати и посмотрела на Вика. Ему уже закончили делать перевязку, но выглядел он встревоженным.
— Вик, скажи Мерфи, что я рисовала в своем альбоме, — потребовала Элайза.
— Зачем? — удивился он.
— Скажи. Ты видел мои рисунки только один раз, но вряд ли ты забыл, что там было, правда?
Вик пожал плечами и посмотрел на Мерфи.
— Она рисовала нас, — сказал он. — Тебя, меня, и остальных из сотни. Я думаю, там был нарисован каждый из нас. А что, собственно, произошло?
— Мерфи считает, что я вас предала, — объяснила Элайза. — Они вместе с Индрой решили, что я с самого начала была на стороне военных и передавала Джахе послания через свои рисунки, верно, Джон? А потом я зачем-то освободила всех из плена морского народа, а после — попалась в лапы Офелии, и… И едва не умерла. Это все, конечно, доказывает, что я играла на их стороне, верно? Особенно, когда они… особенно, когда они убили мою мать. Правда, Джон?
Она уже кричала на него и никак не могла остановиться. Разум подсказывал, что надо прекратить, что это бессмысленно, что он не виноват, но все пережитое вдруг накрыло ее с головой и требовало выхода наружу.
— Эл, — слышала она сквозь шум в ушах. — Принцесса, успокойся. Эл, хватит.
Мерфи отвернулся от нее, закрыв лицо руками, и она перестала кричать. Проглотила остатки вопля, и — обессиленная — рухнула на кровать рядом с Виком, вцепившись в его руку.
— Ну все, все, — шептал он успокаивающе. — Все хорошо, Эл. Все хорошо.
Несколько минут она молчала, пытаясь успокоить разбушевавшееся сердце. В тишине палаты было слышно, как пищит аппарат, подключенный к Вику, и скрипит подвес на его ноге.
— Джон, — позвала Элайза, когда ярость и обида ушли, оставив за собой только усталость. — Посмотри на меня.
— Прости, принцесса, — тихо сказал он. — Я идиот.
— Это верно, но я сейчас о другом. С чего ты взял, что в посланиях Джахи было что-то зашифровано?
— Индра сказала, что один из жителей Люмена сумел расшифровать код. Еще когда нашу чертову сотню показывали по телевидению.
Элайза с силой сжала руку Вика. Он тревожно посмотрел на нее:
— Думаешь, это правда? — спросил быстро. — Думаешь, там действительно был код?
Она не знала. Но допустить, что это было правдой, автоматически означало признать, что среди них и впрямь был предатель. Был, или…
Дверь резко распахнулась, и в палату вбежали трое: запыхавшийся Беллами, бледные Линкольн и Октавия.
— Что? — Элайза приподнялась с кровати, еще крепче сжав руку Вика. — В чем дело?
— Она прикрепила какой-то механизм к шесту, — задыхаясь, сказал Беллами. — Я не сразу понял, что это, но Линкольн сказал, что это радио-маяк. Думаю, военные уже знают, где мы.
— Кто «она»? — медленно и с трудом выговорила Элайза.
Вместо Беллами ответила Октавия.
— Рейвен. Это была Рейвен.
***
Рейвен утрамбовала землю вокруг шеста и посмотрела на прикрепленный сверху передатчик. Нужно было спешить: она не решилась далеко уходить от резервации, опасаясь нарваться на дозорных, но и здесь ее быстро могли заметить.
Все было готово: оставалось только включить, и сигнал уйдет, и будет пойман, и Джаха узнает, где они находятся. Где находится чертова командующая.
Но она почему-то колебалась. Может, оттого, что здесь была не только сучка? Может, оттого, что здесь все еще оставались друзья?
«Друзья, — мысленно усмехнулась Рейвен. — Грош цена той дружбе, в которой всем плевать, в которой все говорят и думают только о принцессе, и один только Вик видит и понимает, но ничего не может сделать».
Она вспомнила похороны Финна. Это Вик тогда принес его тело — мертвое, с пробитой головой, и положил его к ногам Рейвен, и ничего не сказал, потому что не нашлось бы в мире слов, способных передать то, что произошло, и то, что он сделал.
Господи, как Рейвен смеялась, когда Элайза позвала ее с собой идти искать Офелию. Как она смеялась, понимая, что этим принцесса забивает еще один гвоздь в крышку собственного гроба.
— Вы убили единственного, кто был для меня важен, — прошептала Рейвен, глядя на передатчик. — Двое из вас уже получили свое. Осталась одна.
Она нажала на кнопку и увидела, как загорелась на маяке зеленая лампочка. И долго стояла, разглядывая ее сухими глазами.
***
Мерфи дернулся, чтобы бежать, но Элайза остановила его. Если маяк уже включен, а сигнал отправлен, то спешить нет никакого смысла. Вначале нужно решить, что делать.
— Я не верю, — сказал Вик быстро. — Я не верю, что Рейв это сделала.
Элайза мучительно обдумывала происходящее. В память лезли обрывки воспоминаний, от которых становилось тошно.
— Она механик и вполне могла расшифровывать послания Джахи. Когда дверь открылась, она не пошла наружу вместе с остальными, а осталась с нами. Она первой догадалась, что мертвяков можно убивать, только пробив мозг.
— Это ничего не значит, — возразил Вик.
— Еще как значит, — крикнула Элайза. — Она сражалась на нашей стороне, пока мы бились с землянами, но потом…
«Потом Алисия забрала Финна и отдала его морским».
— Эл, — заговорила Октавия. — Успокойся, ладно? Ты же сама сказала, что мы должны все обдумать.
— Кто наладил маяк, когда заработала рация? — спросил вдруг Мерфи. — Ты, Вик, или она?
Он молчал, но по этому молчанию все становилось ясно: она. И как знать — возможно, все то время, что они искали Офелию, рация была включена именно для того, чтобы Офелия смогла найти их.
— Надо поговорить с ней, — решила Элайза. — Вы все… Молчите о том, что знаете. Если кто-то узнает…
— То Рейвен конец, — подтвердил Вик. — Приведи ее сюда. Мы поговорим с ней вместе.
Октавия поднялась на ноги и кивнула: