— Я приведу ее. Оставайтесь здесь.
Она вышла, а Элайза посмотрела на Линкольна.
— Ты уверен, что это она? Уверен, что это была она?
— Да. Мы с Октавией хорошо ее рассмотрели.
— И если она отправила сигнал, сколько времени у нас есть?
Линкольн пожал плечами:
— Неделя. Может, меньше. Им понадобится не так уж много времени, чтобы пробиться через Лос-Анджелес и прийти сюда.
Вик схватил Элайзу за руку и крепко сжал.
— Принцесса, — взволнованно сказал он. — Что мы будем делать, если военные уже идут?
Она не знала. Новый удар оказался слишком сильным, и она плохо понимала, что теперь делать. Господи, Рейвен… Почему? За что? И, главное, зачем?
— Главное, не говорите Алисии, — вырвалось у нее. — Если она узнает, то не станет разбираться.
— Будем играть в тайны Мадридского двора? — усмехнулся Мерфи. — А тем временем вояки явятся сюда и перебьют нас всех вместе с индейцами?
— Нет. Мы что-то придумаем. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
Октавия привела Рейвен, когда прошел почти час. Время тянулось резиной, и каждая секунда болью отдавалась в уставших нервах. Они вошли в палату, и Рейвен удивленно посмотрела на каждого присутствующего: похоже, не ожидала, что их будет так много.
— Привет, — сказала она весело, и на ее лице Элайза не увидела ни капли страха или смущения. Она вела себя как обычно, черт бы ее побрал.
— Садись ко мне, — пригласил Мерфи, двигаясь на кровати. — У нас тут маленький совет.
Рейвен послушно села рядом, а Элайза кивнула Линкольну, и тот занял позицию у двери, прикрыв ее своим телом.
— Что происходит? Зачем вы позвали меня сюда?
Элайза мысленно сосчитала до десяти и спросила:
— Есть хоть малейший шанс, что военные не успели поймать сигнал твоего маяка?
Она видела, как у Рейвен приоткрылся рот, и поняла: все правда. Они не ошиблись. Она и впрямь предала их.
— Только не надо отнекиваться и придумывать объяснения, — превозмогая боль в груди, продолжила Элайза. — Линк и Октавия видели тебя, и мы все знаем, Рейв. Ответь: есть он, этот шанс, или нет?
Рейвен усмехнулась. Это была та секунда, которая отделяла прошлое от будущего, отделяла «мы друзья» от «мы враги», отделяла «я с вами» от «я предала вас».
— Нет, — сказала она твердо, и секунда прошла, и жизнь изменилась за эту секунду так сильно, что стало страшно.
— Почему? — спросил Вик горько. — Почему, Рейвс?
Она пожала плечами.
— Это важно? На вашем месте я бы побыстрее отволокла себя в клетку, а потом начала бы готовить новый исход, потому что ваши друзья будут здесь очень скоро.
— Нет, — сказала Элайза. — Мы не будем запирать тебя в клетку. Мы твои друзья, и хотим знать, зачем ты это сделала?
Рейвен явно удивилась, но на лице ее расплылось не удивление, а злость. Ей не понравились слова Элайзы, совсем не понравились.
— Друзья? — медленно переспросила она. — Вы мои друзья? Очень интересно, принцесса. Когда ты отобрала у меня Финна — ты была моим другом? Когда ты позволила сучке-командующей забрать его, ты была моим другом? Когда он погиб там, на побережье, ты была моим другом?
— Я был, — голос Вика громом прозвучал в тишине палаты. — И я заслуживаю объяснений.
Она долго смотрела на него, прикусив губу, а потом кивнула:
— Ладно. Тебе, — она подчеркнула это слово, — я объясню. Я бы никогда не попала в сотню, если бы не Джаха. У меня не было папочки военного, у меня вообще никого не было. И когда меня поймали, Джаха пришел и предложил мне сделку: я должна была следить за происходящем в сотне и вмешиваться, если потребуется.
— И ты согласилась.
— Да, — черт бы ее побрал, она улыбалась! — Он передавал послания, я расшифровывала их и при помощи разработанного шифра передавала ответные. Никогда не замечали, что когда у нас кто-то заболевал, я вдруг находила нужные лекарства? И когда у кого-то умирали родные, я сообщала им об этом. Помнишь, Вик? Это я сказала тебе о смерти отца.
— И когда я спросил, откуда ты знаешь, ты ответила, что можешь ненадолго перехватывать сигнал и выводить на экран телевизора не морду Джахи, а то, что они транслируют во внешний мир.
Вик ошарашенно покачал головой.
— Но, Рейв… Одно дело — работать с Джахой, и совсем другое…
— Что «другое»? — перебила она. — Что, Вик? Эта тварь, — она кивнула на Элайзу, и та вздрогнула, — отобрала у меня Финна. Если бы не она, он не потащился бы с нами за чертовым оружием, и сука-командующая не отдала бы его Офелии, и он до сих пор был бы жив.
— Я думала, ты простила меня, — прошептала Элайза.
Рейвен расхохоталась. Это было похоже на истерику и звучало отчаянно жутко.
— О, я простила, принцесса. Когда я помогла Офелии найти нас, в ответ я попросила наказать тебя. Я хотела видеть, как ты будешь страдать. Я хотела сама это видеть!
— Боже мой…
— Что такое? Не ожидала, принцесса? Да, это сделала я. Она трахала тебя против твоей воли, а я смотрела на это! И это доставляло мне невероятное удовольствие!
Вик приподнялся на кровати и закричал: с яростью, с гневом:
— Рейвс, какого дьявола ты несешь? Ты спятила? Я не верю, что ты могла…
— Да, Вик, я могла. Еще как могла. Я хотела видеть, как она страдает, как мучается. Я хотела, чтобы она испытала все то, что испытывала я. Когда она решила застрелиться, я поняла, что этого достаточно, но мне повезло: ей не дали закончить все это.
Элайзу трясло. Она не могла сказать ни слова. В голове билось только «как она могла», и весь ужас, пережитый в бункере, снова разрывал на куски ее душу.
— Рейв, — сказала вдруг Октавия. — Но Финна убила не Элайза. Его убила Офелия.
— О, да, — согласилась Рейвен. — Это ты так думаешь, дорогая. А я считаю, что его убили три суки, одна из которых забрала его у меня, вторая отправила его умирать, а третья лишь закончила дело.
— И ты отомстила им всем.
Она покачала головой.
— Нет, еще не всем. Чокнутая тварь получила свое, когда командующая отрубила ей руку и пробила насквозь ее мерзкую голову. Принцесса получила свое еще раньше, когда ее трахали, без согласия, без ее воли.
— Осталась Алисия, — выдавила Элайза. — Осталось отомстить только ей.
Она смотрела на Рейвен и не узнавала ее. Неужели все было ложью? Дружба, и прощение, и все, через что они прошли вместе — неужели все это было просто ложь, и ничего больше?
— Ты понимаешь, что они убьют не только Алисию? — тихо спросил Вик. — Они придут, и убьют нас всех.
— Нет, — усмехнулась Рейвен. — Не всех. Неужели вы еще не поняли? Мы не нужны им, совсем не нужны! Только командующая и Мерфи, больше никто. Они заберут их двоих, и оставят нас в покое.
Элайзу передернуло.
— И ты готова пожертвовать Джоном? — спросила она. — Ладно Алисия, но Джон что тебе сделал?
— Ничего, — кивнула Рейвен. — Прости, Мерф, но в этой игре ты оказался разменной монетой. И тут уж ничего не поделаешь.
В палате жуткой тяжестью повисла тишина. Вик обессиленно откинулся на подушки, глядя в потолок, Линкольн по-прежнему хранил невозмутимое молчание, Октавия смотрела только на него, и на лице ее отпечатался ужас.
И вдруг заговорил Мерфи.
— Сто тридцать восемь, пятьсот, девятьсот тридцать один, восемнадцать, четыре нуля, сорок.
— Что? — переспросила Элайза. — Джон, что?..
Она запнулась, увидев, как побелело лицо Рейвен. А Мерфи ухмылялся: сидел рядом с ней и ухмылялся, довольный.
— Когда они придут, скажите им, что она теперь тоже знает коды, — сказал он весело. — У двоих из нас отличная память, да, Рейвс? Ты запомнила каждую из цифр, которые я назвал.
— Ублюдок! — Рейвен бросилась на него с кулаками. — Сукин сын!
Она била его по лицу, царапала, кусала, а Мерфи хохотал, даже не пытаясь защититься. Элайза и Октавия за плечи оттащили ее в сторону.
— Сука! Сволочь! — кричала Рейвен, вырываясь. — Ублюдок!
— О, да, детка, — Мерфи смотрел на нее с кровати, и по лицу его стекала кровь. — Когда они явятся, меня здесь уже не будет. А вот ты — будешь. И ты будешь решать, отдать им код или сдохнуть от пыток.