У великой командующей по-прежнему были проблемы с легким юмором, но сейчас это даже умиляло. Элайза поерзала, пытаясь устроиться удобнее, и положила голову на плечо Алисии. Они лежали вдвоем, смотрели на звезды и разговаривали — шепотом, чтобы не разбудить спящих в кабине Мерфи и Розмари.
— Когда все закончится, мы возьмем палатку и уедем в Йосемити, — сказала Алисия. — Я хочу провести несколько дней только с тобой.
— Со мной и парой сотен трупов? — усмехнулась Элайза.
— У меня есть меч. Я сделаю из них окончательных трупов, прежде чем они найдут нас.
Она была такая смешная, похожая на пятилетнего мальчишку, готового защитить свою девочку от любых передряг. И Элайза прижалась к ней покрепче, и поцеловала напряженную щеку.
— Я люблю тебя, знаешь?
— Да. Знаю.
Им удалось поспать совсем немного: как только над пустыней начал заниматься рассвет, Алисия объявила подъем, и все торопливо начали собираться. Погасили костры, снова положили в кузов пикапа канистры и рюкзаки, проверили уровень топлива в бензобаках.
Все было быстро и слаженно, заминка возникла только из-за Рейвен: Вик сказал, что не позволит больше запихивать ее в багажник, и она поедет с ним в джипе.
Алисии это не понравилось, но Элайза умоляюще посмотрела на нее, и ей пришлось согласиться. Колонна двинулась в сторону Лас-Вегаса.
***
Беллами крутил руль пикапа, и Мерфи это не слишком нравилось, он предпочел бы управлять машиной, а не сидеть рядом с Розмари на узком сиденье. Но его ноги все еще болели как тысяча жареных чертей, и он физически не смог бы давить на педали.
Зато Розмари оказалась веселой теткой: минуты не проходило, чтобы она не отпустила очередную шутку, доводящую Мерфи до слез.
— Может, хватит упражняться в остроумии? — мрачно спросил Беллами через час после выезда. — Мы вообще-то серьезным делом занимаемся.
— Правда, мальчик мой? А я думала, мы едем в Вегас спустить пару сотен.
Мерфи снова засмеялся, а Розмари подмигнула ему.
— Каково это — понимать, что теперь не ты один знаешь коды? — спросила она. — Наверное, как гора с плеч?
— А что это меняет? Если бы Рейв осталась в резервации, тогда это имело бы смысл, а теперь мы либо запустим ракеты, либо нет, а кто введет код — значения не имеет.
Беллами нарочито громко вздохнул и нажал на газ.
— Прекрати, чувак, — велел Мерфи. — Если будешь так газовать, мы зароемся в песок.
— Отвали, Мерф. Я умею водить машину.
Он снова нажал на педаль, и, конечно, передние колеса немедленно увязли. Сколько он не пытался высвободиться: включал низкую передачу, задний ход, — ничего не помогало.
— Круто, — оценил Мерфи. — Просто ас в вождении.
Он выбрался из машины, стараясь наступать на носки, и осмотрел колеса. Толкать смысла не было: увязли они основательно.
Через минуту к ним подъехали остальные: Алисия слезла с мотоцикла и первой подошла к пикапу.
— Ты что, никогда не ездил по пустыне? — спросила она у Беллами.
— Брось, командующая, — засмеялся Мерфи. — Он сказал, что знает, что делает.
Пока из багажника джипа доставали трос и крепили его к пикапу, Беллами стоял рядом с Мерфи. И вдруг сказал, очень тихо:
— Отойдем, надо поговорить.
Мерфи удивился, но пошел. Они отошли на несколько футов, и Мерфи вопросительно посмотрел на Беллами.
— Откуда она знает про коды? — спросил тот. — Кто ей сказал?
Они несколько минут стояли молча, напрягая память, но так и не смогли вспомнить, присутствовала ли Розмари хотя бы на одном разговоре о кодах. Беллами настаивал, что нет.
— Она сидела в клетках вместе со мной, отцом и остальными, — сказал он. — Потом она пошла с нами в Розу, помнишь? И после того, как она зашила Октавию, все как-то спокойно решили, что она на нашей стороне.
— То же самое можно сказать и о тебе, чувак.
— Согласен, но подумай сам: у нее не было родственников в бункере, тем не менее, она жила в нашем лагере почти с самого начала. Зачем?
— Потому что вы были клевые? — усмехнулся Мерфи, но заметил злобный взгляд Беллами и замахал руками: — Ладно-ладно, я понял. Ты подозреваешь ее. Только в чем, Белл?
Беллами наклонился к его уху и зашептал:
— Что, если она с самого начала была на стороне военных? Просто не афишировала этого до поры до времени. Шпионила и поставляла им информацию.
— Каким образом? Почтовым голубем?
— Не знаю. Но подумай сам: зачем она поехала с нами в это опасное путешествие? Только потому, что она — врач? Но в резервации осталось много людей, нуждающихся в помощи.
Мерфи пожал плечами. После того, как он напрасно оклеветал Элайзу, ему не хотелось делать поспешных выводов.
— Думаешь, она хочет добраться с нами до базы и долбануть ракетами по какой-то своей цели? Но она одна, а нас много, чувак. Это изначально обречено на провал.
— Тоже верно, — согласился Беллами. — Но мы же не знаем, не припрятан ли у нее какой-нибудь туз в рукаве.
Рядом послышался натужный рев мотора, джип дернулся как припадочный и вытащил пикап из западни. Истэка отцеплял трос, Элайза махала им рукой: «Возвращайтесь».
— Надо придумать, как это проверить, — быстро сказал Мерфи. — Не говори пока никому, не хочу обвинять человека без доказательств.
— И как ты собираешься это проверить?
— Не знаю. Но я придумаю, как.
***
Маркус шел по резервации, разглядывая происходящее вокруг, и улыбался. Ему нравились эти картины мирной жизни: женщины, готовящие еду, развешанная для просушки одежда, мужчины, неспешно складывающие дрова в поленницы.
На поляне возле шатра шамана сидели дети: белые и индейцы, вперемешку. Шаман показывал им, как сплести ручку для кинжала, и все они старательно возились с размоченными в воде лозинами.
«Приходится признать, — подумал Маркус, — что в Новом мире скорее пригодится образ жизни коренных американцев, нежели наш».
Он вошел в здание больницы и поднялся в палату Индры. Та уже пришла в себя и полулежала на кровати, отпивая что-то из кружки.
— Привет, — Маркус улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. — Как ты?
— Лучше. Чертов мальчишка вытащил меня с того света, а я даже не могу сказать ему спасибо.
— Скажешь, когда они вернутся.
Он присел на стул и посмотрел на кружку в руках Индры.
— Что это? Чай?
— Какие-то травы, — поморщилась она. — Шаман велел мне пить это, пока боль в боку не перестанет быть похожей на боль в гнилом зубе. Думаю, это какие-то природные антибиотики.
Маркус усмехнулся, подумав о том, как сильно ранение изменило Индру: раньше из всей этой длинной фразы она бы едва ли сказала два слова. А, может, и одно.
— Рад видеть, что ты выздоравливаешь. Если военные все-таки найдут нас, нам понадобится каждый человек, умеющий сражаться.
Индра внимательно посмотрела на него, и шрам на ее щеке налился красным.
— Твоя Элайза совершила ошибку, не сказав о предателе. Нужно было казнить ее, а не везти с собой в пустыню.
Маркус покачал головой.
— Каждый может совершить ошибку, Инна. И кто мы такие, чтобы судить Рейвен?
Индра смотрела на него, вытаращив глаза, а он запоздало понял, ЧТО сказал. И… смутился.
— Прости. Я идиот.
— Ничего, — медленно произнесла она. — Пять лет меня никто так не называл.
Воздух в палате сгустился неловкостью и стыдом, и Маркус трусливо подумал: не сбежать ли прямо сейчас? И остался.
— С каждым днем я все больше вспоминаю о своей прошлой жизни, — сказал он. — В той жизни ты… Мы были друзьями.
— Знаю. Ко мне тоже приходят воспоминания.
Он поднял брови. Серьезно? И какие?
— Ты рассказал Элайзе о том, что творилось в Полисе после смерти командующей? — вместо ответа спросила она.
— Нет. А ты рассказала Лексе?
— Нет.
Они обменялись взглядами и вздохнули одновременно. Все было ясно без слов: они не стали рассказывать по одной и той же причине.
— Эта чертова реинкарнация не дает мне покоя, — пожаловался Маркус. — Что, если в этой жизни мы должны что-то исправить, а вместо этого делаем то же самое?