— Господи, Белл…
Он ухватил ее за руку и повел за собой. Откинул полог палатки, усадил на стул, сунул в руку кружку с чем-то горячим. Элайза сделала глоток.
— Чай кончился еще два года назад, — объяснил он. — Теперь завариваем только травы, когда их удается собрать.
— Как это вышло? — спросила Элайза. — И как вышло, что мы об этом ничего не знали?
Белл сел рядом с ней и взъерошил собственные волосы.
— Это случилось на первый год вашего заточения, Элли. Вначале никто ничего не понял, а когда поняли, было уже слишком поздно: мертвяки были повсюду, их было много, и с каждым днем становилось еще больше.
— Это вирус? — перебила она. — Зараза? Что это?
— Понятия не имею. В новостях говорили о гриппе, потом стали говорить о новой разновидности чумы, а потом перестали говорить вообще. Ходили слухи, что президент вместе с администрацией укрылся в подвале Белого дома — в бункере, приготовленном на случай ядерной войны, но я, если честно, думаю, что его сожрали как и многих других.
Элайза залпом допила чай и сделала глубокий вдох. Она дрожала, но, кажется, начинала приходить в себя.
— Это передается через укусы, да?
Белл пожал плечами.
— Через укусы вернее всего, но бывали случаи, когда люди заражались, забрызгавшись их гнилой кровью. От половой связи вроде еще никто не заразился, но кому придет в голову трахаться с мертвецом?
Он засмеялся, а Элайза поежилась. Он совсем не изменился: такой же циник, безразличный ко всему на свете кроме своей любимой младшей сестренки.
— Как ты оказался здесь? — задала она новый вопрос.
— Когда все это началось и стало ясно, что это надолго, я приехал сюда и встретил других. Тех, чьи дети, мужья и жены попали в число сотни.
Элайза вспыхнула:
— Моя мама?
— Да. Она тоже была здесь.
От этого «была» мороз пробежал по коже. На секунду Элайза представила свою мать: как чьи-то зубы впиваются в ее кожу, раздирая на куски и обнажая мясо.
Видимо, представленное ярко отобразилось у нее на лице, потому что Белл вдруг замотал головой:
— Нет, Элли. Она жива. По крайней мере, была жива, когда я видел ее в последний раз, — он встал, налил еще чаю в кружку и протянул Элайзе. — В общем, мы все попытались взломать чертову дверь этого бункера, но у нас ничего не вышло. Тогда мы добыли взрывчатку и попробовали ее взорвать.
— Так вот что это было! — перебила Элайза. — В начале второго года мы ужасно испугались, когда затряслись стены: думали, землетрясение.
— Нет. Это мы пытались вас вытащить. Вот только взрыв, к сожалению, привлек сюда слишком много трупаков и нам пришлось уйти. Мы обшарили окрестности, обнаружили этот лагерь и заняли его: на тот момент здесь практически никого не было.
— А тех, кто был?..
— А тех, кто был, мы убили, — жестко сказал Белл. — Обшарили окрестности, собирая еду и медикаменты, вырыли ров, обустроили палатки, потом добыли семена и завели огород. Ждали, когда закончится срок вашего заключения.
Элайза нахмурилась. Она вспомнила о тех, кто вышел из бункера первым.
— Почему тогда вас не было, когда дверь открылась? — спросила она. — Те, кто вышли первыми, попали прямо в зубы этим… этим…
— Мы зовем их мертвяками, — объяснил Белл. — Или трупаками — кому как больше нравится. Нас там не было, потому что нас остановили на полпути. Пока пробились, пока добрались, — успели лишь к шапочному разбору.
Полог палатки колыхнулся и внутрь вошел седой мужчина в военной форме.
— Блейк, — сказал он недовольно. — Доктор хочет тебя видеть: она осмотрела твою сестру.
— Что с ней? — Белл тяжело поднялся на ноги. — Ее укусили?
— Ты должен увидеть это сам.
Забыв про Элайзу, Белл выскочил из палатки и пошел к медпункту. Она последовала за ним.
Медпункт в лагере оборудовали на совесть: большая палатка была разделена на несколько отсеков, в одном из которых стояла настоящая больничная кровать и настоящее больничное оборудование. Женщина в костюме хирурга повернулась к вошедшим:
— Блейк.
— Розмари.
Было ясно, что они друг друга терпеть не могут: Белл смотрел только на лежащую без сознания Октавию, а Розмари смотрела на Элайзу.
— Кто это? — спросила она.
— Потом познакомитесь, — огрызнулся Белл. — Что с моей сестрой?
Розмари нахмурилась, но подчинилась. Надела перчатки и откинула в сторону волосы Октавии.
— Смотри.
На безжизненном лице были ясно видны следы крови. Под ними кожа покрылась какой-то сыпью, похожей то ли на ветрянку, то ли на крапивницу.
— На нее попала кровь трупака, — сказал Белл. — Я в курсе. И что?
— И после этого ты притащил ее сюда? — удивилась Розмари. — Я думала, мы договорились, что подвергшимся контакту вход в лагерь запрещен.
— Это моя сестра. Побудет в карантине, пока все не станет ясно.
Он вышел, не прощаясь. Элайза последовала за ним.
— Томас! — крикнул Белл, оказавшись снаружи. — Приготовь клетку и перемести туда Октавию вместе с нужной аппаратурой. Пусть около нее постоянно кто-то дежурит.
— Понял!
Элайза за руку остановила Белла.
— Что будет, если окажется, что она заразилась?
— Мы убьем ее. Как делаем это со всеми на протяжении этих четырех лет.
— Но она твоя сестра!
Белл внимательно и сурово посмотрел на нее.
— Если она заразилась, то уже нет.
К вечеру дозорные на башнях сменились, и обитатели лагеря собрались на ужин. Элайза разбудила своих и по дороге в столовую вкратце пересказала услышанное от Белла. Все заволновались.
— Кто из наших родных здесь? — спросил Маркус. — Ты выясняла?
— Он сказал, что мы всех увидим за ужином.
— Что насчет остальных? Кто-то из тех, кто ушел первым, остался в живых? — заволновался Финн.
— Думаю, да. Завтра мы отправимся на поиски.
— А где Октавия?
На этот вопрос было ответить сложнее всего, и Элайза сделала вид, что не заметила того, что спросила Рейвен. Она уже видела клетку, о которой говорил Белл: Октавия в ней была похожа на маленького напуганного зверька, уже пришедшего в себя, но все еще не понимающего, что происходит.
Когда Элайза попыталась подойти ближе, ее остановил охранник.
— Запрещено, — сказал он. — Приходи завтра.
В столовой, расположенной сбоку от кирпичного здания, Элайза насчитала тридцать восемь человек. Никого из родных оставшейся в живых пятерки в ней не было.
— Думаю, моя мама погибла, — сказал Маркус, оглядев сидящих за столом в стороне стариков и отведя взгляд. — Если все так, как ты говоришь, то у нее не было шанса спастись.
— Никогда не теряй надежды, — улыбнулся Финн. — Может, наши родные эвакуировались вместо того, чтобы бежать освобождать нас из тюрьмы. Уж кто-кто, а я бы не стал осуждать их за это.
— А что насчет твоей мамы, Эл? — спросил Маркус. — Ее тоже здесь нет?
Она не успела ответить: в столовую вошли группой Белл, доктор Розмари и какой-то мужчина в военной форме. При их появлении все присутствующие встали, Элайза с друзьями хоть и с опозданием, но сделали то же самое.
— Садитесь, — махнул рукой военный. — Приветствую новоприбывших в лагере «Спасение». Наши правила просты: оставайтесь в живых и мы подружимся. Меня зовут Джим Джордан и я — выбранный большинством лидер лагеря.
— Джордан? — зашептал Финн в ухо Элайзы. — Это фамилия того паренька, Джаспера.
— Каждый из нас хочет найти своих родных, — продолжил Джим. — Но, как вы сегодня уже поняли, если мы будем действовать нахрапом, то у нас ничего не выйдет. Сегодня мы потеряли троих. Поднимем стаканы за их память.
Элайза послушно подняла свою кружку, вместе со всеми сказала: «за память» и выпила нечто, оказавшееся похожим на компот из лесных ягод.
— Завтра две группы снова отправятся к бункеру, — сказал Джим, осушив свой стакан. — Одна из групп будет искать выживших, задача второй — вытащить из бункера все, что может нам здесь пригодиться.