Ров, окружающий аванпост, они переходили, едва шевеля ногами. Оказавшись на безопасной стороне, попадали, подхваченные людьми Линкольна. Кто-то попытался помочь Алисии, но она отмахнулась: куда сильнее ее беспокоили раны Элайзы.
— Она потеряла много крови, — сказал Линкольн, ножом срезав штанину и осмотрев пулевые отверстия. — Мы не сможем перелить ее без инструментов, все что я могу — это вытащить пули, зашить раны и вколоть ей лекарства. Остальное будет зависеть от нее.
Сейчас, по прошествии нескольких часов, Элайза все еще была без сознания. Ее уложили на постель из сена, и рядом с ней неотлучно сидела израненная, грязная с головы до ног Октавия.
Алисию силой заставили уйти. В шатре она сбросила с себя тряпки, бывшие когда-то одеждой, кое-как обмыла тело водой из таза и осмотрела собственные раны.
— Командующая, — услышала она. — Позвольте войти.
— Минуту.
Она натянула чистые штаны прямо на голое тело, надеть футболку оказалось задачей посложнее: плечо ужасно болело, но она справилась и даже смогла самостоятельно надеть поверх футболки кожаную куртку и зашнуровать на ногах ботинки.
Тряхнула мокрыми волосами, отбрасывая их за плечи, глубоко вдохнула и сказала:
— Можно.
Линкольн вошел и преклонил колено. Она махнула рукой: вставай, и он послушно поднялся.
— Командующая, я отправил гонцов к Индре и Густусу, — сказал он. — Мы не можем долго здесь оставаться, морские отобьют атаку мертвецов и придут за нами.
— Верно. Но если мы отправимся под Розу, не приведем ли мы за собой убийц?
— Там несколько сотен наших людей. Мы сможем отразить атаку.
Алисия покачала головой. Она не готова была так рисковать.
— Но, командующая, — возразил Линкольн, — что будет, если вы погибнете?
— Народ Люмена выберет нового командующего, а Титус станет при нем регентом, только и всего.
Она знала, что Линкольну не нравится этот закон, но его приняли еще три года назад все кланы коалиции: в случае смерти командующего следующий выбирается из детей нового мира, а регентом при нем становится ближайший советник последнего командующего. Это давало гарантии, что распрей и споров за власть не будет, и что нового командующего воспитают в духе свободного и независимого Люмена.
— Садись, Линкольн, — сказала Алисия, тем самым меняя тему разговора. — Мы должны прикинуть, сколько из наших оказалось в плену и сколько осталось под Розой.
Линкольн пожал плечами и остался стоять.
— Я уже посчитал, командующая, — сказал он. — И боюсь, что подсчеты не в нашу пользу. Лидеры всех двенадцати кланов оказались в плену вместе со своими людьми. Остались только те, кто с самого начала подчинялся лично вам.
— Триста пятьдесят человек.
— Четыреста, если считать небесных тоже.
Алисия задумчиво походила, отмеряя ногами короткие шаги. Четыреста против нескольких тысяч. Она оборвала сама себя: нет, не против нескольких тысяч, а против нескольких тысяч отлично вооруженных и подготовленных солдат, против всех их укрытий и укреплений, против их арсенала.
— Что ж, — сказала она, поворачиваясь к застывшему Линкольну. — Это означает только то, что нам понадобится помощь.
— Мы будем искать живых? — спросил он.
— Нет. Мы призовем на помощь мертвых.
***
Первой, кого увидела Элайза, открыв глаза, была Октавия. Покрытая кровью и грязью, на которой виднелись разводы от слез, но, кажется, вполне себе живая и не раненая.
— Кажется, в бункере и впрямь было не так уж плохо, — улыбнулась Элайза, и Октавия с силой навалилась на нее, обняв за шею.
— Ты жива, — зашептала она сквозь слезы. — Ты все-таки жива.
— Что произошло? Я помню только как Вик затащил меня на дерево, а дальше все как в тумане.
Октавия шмыгнула носом и отстранилась, разглядывая ее лицо.
— Мы с Линком раскидали мертвецов и нашли вас на этом чертовом дереве. Пока были патроны, мы пробивались с помощью автомата, а потом начали просто лупить эти мерзкие морды всем, что попадалось под руку.
— Но как вы вырвались? — спросила Элайза. — Как вам удалось?
— Белл отпустил нас.
Октавия отвернулась, пряча взгляд, и Элайза поняла: что-то произошло там, в лагере. Но что?
— Не спрашивай, — попросила Октавия. — Не сейчас, ладно? Я не могу пока об этом говорить.
Элайза кивнула и пошевелилась, пытаясь приподняться. В ногу как будто воткнули несколько мечей и повернули внутри.
— Меня подстрелили, да? — спросила она, и вдруг вспомнила: — Алисия! Она жива?
— Жива. Ты бы ее видела, Эл, — качнула головой Октавия. — Она рубила мертвых направо и налево, откуда только силы взялись? Как Бетмен, знаешь? Или Человек-паук. Или кто там еще был в комиксах с супер-силой?
Элайза улыбнулась. Она была рада видеть, что Октавия по-прежнему способна шутить.
— Где мы сейчас?
— Это аванпост землян. Мы с Линком выполнили приказ командующей, собрали людей и привели их сюда. А потом пробрались под Розу, к Индре. Она велела нам провести разведку — хотела знать, остался ли хоть кто-то в живых в лагере.
— Вы спасли нас. Но там остались наши. Харпер, и Розмари, и прочие. Я не знаю, выжил ли Мерфи — я не видела его ни живым, ни мертвым.
Кто-то без спроса откинул полог шатра, и Октавия оглянулась на входящего, готовая броситься на него и сбить с ног. Но сражаться не потребовалось: Алисия подошла ближе и кивнула:
— Оставь нас.
Элайза попыталась приподняться, но Алисия быстрым движением опустила ей руку на плечо и заставила лечь снова. Села рядом на колени, долго и мучительно молчала.
— Это было очень глупо, — наконец сказала она. — Ты не могла знать, что они не станут стрелять тебе в спину.
— Не могла, — согласилась Элайза, разглядывая умытое, чистое, очень бледное лицо Алисии. — Но и позволить им убить тебя я не могла тоже.
— Почему?
Это был очень трудный вопрос, и ответа на него у нее не было. Потому что тело действовало быстрее разума? Потому что мысль о новой смерти была невыносима?
«Потому что я помню как ты смотрела на меня в замке призраков в Лос-Анджелесе. И пусть тогда я прогнала от себя эту мысль, но я точно подумала, что много отдам за то, чтобы ты посмотрела на меня так еще раз».
— Мне по-прежнему нужно освободить тех, кого ты отправила морскому льву, — сказала Элайза вслух. — И без тебя я не справлюсь.
Алисия коротко кивнула, будто принимая ответ, но было видно, что он не слишком ее устроил.
— Я не понимаю, почему Салазар нарушил договор, — сказала она. — Он хочет моей смерти — это я могу понять. Но зачем брать в плен тысячи моих людей? Их же придется где-то расселять, кормить, оказывать медицинскую помощь. Для чего ему все это?
— Нам нужно это выяснить, — согласилась Элайза. — И думаю, я знаю, кто сможет это сделать.
Она успела заметить стремительное движение руки, а после ощутила касание холодных пальцев на щеке.
— Если ты думаешь, что я позволю тебе пойти туда, то ты глубоко ошибаешься.
Голос Алисии дрогнул — совсем чуть-чуть, самую малость, но этой малости оказалось достаточно для того чтобы сесть и обнять ее за шею. Элайза не знала, зачем это делает, и не хотела знать: ей было достаточно чувствовать руками сильные плечи, и немного влажные волосы, и холодный лоб, прижавшийся к ее щеке.
— Это единственный выход, — прошептала она. — Только я смогу обмануть его и разыграть предательство. Только я смогу выяснить, что ему нужно.
— Нет.
Это было не «нет, я не согласна с тобой» и не «нет, давай придумаем что-то еще». Это было короткое, безапелляционное «нет» человека, имеющего на это «нет» право. Имеющего право распоряжаться не только своей жизнью, но и другими жизнями тоже.
Элайза немного отстранилась, положив ладони на затылок Алисии. Погладила легко, ласково.
— Там, во время казни, в мою голову лезли странные мысли, — тихо сказала она, избегая серьезного взгляда. — Я как будто что-то вспомнила, что-то из прошлой жизни, в которой была я, и в которой была ты. Ты не так уж отличаешься от той, кого я вспомнила, может разве что чуть суровее, чуть сильнее.