Алисия прикусила губу.
— Прикажи отправить туда еще один отряд. Мне не нравится, что происходит.
Он медлил, и она вопросительно посмотрела на него.
— Командующая, простите меня, я понимаю, что ваши мысли сейчас заняты, но вы должны в первую очередь думать о Люмене и Новом мире. Отправлять воинов туда, откуда никто не вернулся, это очень… преждевременное решение.
Титус старательно выбирал слова, но это не помогло: Алисия все равно разозлилась.
— Говори прямо, — велела она. — В чем дело?
Он вздохнул.
— Дело в том, командующая, что вы сейчас руководствуетесь чувствами, а не разумом, и это очень плохой подход на пороге грядущей войны. Однажды вы уже совершили эту ошибку, и я прошу вас, я умоляю: не повторяйте ее снова.
— Ошибку? — Алисия оскалилась, складывая руки за спиной, чтобы не начать кричать. — Как ты смеешь говорить мне такое? Когда морской лев прислал мне мертвую Офелию, я не объявила ему войну! Я отправила послов договариваться о мире! Я более чем умею отличать чувства от долга!
Титус отступал под ее напором, бледнел, даже татуировки на лысине становились как будто тусклее. Алисия остановилась и сквозь зубы добавила:
— Я знаю, что ты предпочел бы, чтобы я была одна. Но это больше не так, Титус. И тебе придется с этим смириться.
Он кивнул, но она ему не поверила. Было ясно, что ему не нравится происходящее, и Алисия подумала: а что, если это он? Что, если под ударом оказался именно альянс? Что, если освобождение пленных и убийство Спарка было лишь попыткой защитить ее?
— Мне нужно знать, могу ли я доверять тебе, — сказала она. — Готов ли ты выполнять приказы, которые не придутся тебе по нраву. Если нет, то…
— Простите, командующая. Я готов. Однажды я поклялся вам в верности, и буду верен вам до конца.
Они собрались на спортивной площадке рядом с бывшей школой. Тридцать человек — мужчины, женщины, подростки. Алисия села на ступеньку и дрожащими руками принялась оттирать кровь с мачете. Ее трясло: за то, чтобы занять здание, они заплатили немалую цену: из сорока трех в живых осталось тридцать.
— Что будем делать дальше? — спросил кто-то.
В образовавшейся тишине Алисия подняла голову и ужаснулась, осознав, что все смотрели на нее. На нее — девчонку, совсем недавно потерявшую всю семью, на нее, девчонку, которая совсем не была готова ко всему этому кошмару.
— Я… — она запнулась. — Я не…
Что-то мешало договорить. Может быть, то, что во взглядах, обращенных на нее, была надежда. Или то, что никто не спешил ответить вместо нее. Или странное чувство, возникшее в груди из ниоткуда, чувство, будто говорящее: «Я была рождена для этого».
— Надо укрепить забор вокруг школы и восстановить те его части, которые оказались порушены, — сказала Алисия. — Семь человек займутся очисткой: вынесем трупы и сожжем их в лесу. Те, у кого есть оружие, выходят в дозор: пока забор не будет восстановлен, дежурить будем постоянно и круглосуточно.
Один из мужчин подошел к ней и встал, нависая. Он был странным: то ли монах, то ли чокнутый, одетый в рясу и с наголо выбритой головой.
— Новому миру нужен лидер, — сказал он строго. — Ты привела нас сюда, и ты поведешь нас дальше.
Его слова звучали торжественно и глухо, и Алисии снова показалось, что она уже это слышала, что она уже это проживала, что это уже было, и было не единожды.
— Как тебя зовут? — спросила она, поднимаясь на ноги.
— Меня зовут Титус, командующая. И я хочу быть первым, кто поклянется вам в верности.
— Небесные люди стали тринадцатым кланом, — Алисия подошла к висящей на стене карте и посмотрела на нее. — Пленные освобождены. Сейчас меня больше всего заботит состояние баррикад, отсутствие вестей из Розы и неопределенность с противником.
— Именно в таком порядке? — спросил стоящий позади Титус.
— Да. Поэтому делай как я говорю: отправь отряд в Розу, чтобы к вечеру я знала, что там происходит, и позови ко мне Индру и Густуса. Я хочу, чтобы они возглавили две разведгруппы, которые отправятся к островам и выяснят, где сейчас Офелия.
Всего два пятнышка на карте, два острова: Санта-Каталина и Сан-Клементе. Один из них может стать шансом для людей построить безопасный Новый мир. Но только при условии, что второй не станет мешать.
— Простите меня, командующая, — услышала она. — Я был неправ, когда говорил, что вы руководствуетесь чувствами. За всю мою жизнь я не встречал столь мудрого человека, как вы.
Алисия жестом велела ему идти. Она никак не могла оторвать взгляда от карты, но думала теперь вовсе не об островах. Она думала о том, как руки Элайзы касались ее тела, как горячие губы прижимались к ее собственным.
Титус ошибался, говоря, что она опирается на чувства, но одного он не мог знать: несмотря на принимаемые решения, несмотря на то, что она все еще оставалась командующей, теперь в ее жизни появилось что-то еще. Что-то, без чего она больше не хотела обходиться.
***
Пленных разместили в бункере, предварительно вытащив оттуда припасы: с некоторых пор Элайза не слишком доверяла клеткам. Она лично удостоверилась, что дверь как следует заперта, а охрана вооружена автоматами, и только после этого пошла в палатку медпункта. Но дойти не успела: навстречу ей попалась Рейвен.
Они остановились, глядя друг другу в глаза. Элайзу поразило, как сильно изменилась Рейвен за истекший месяц: она ужасно похудела, скулы на лице заострились, а кожа была бледной до синевы. Чувство вины, притупившееся было, напомнило о себе с новой силой. Элайза вспомнила Финна с кровавой раной вместо рта и проглотила комок, подступивший к горлу.
— Я не смогла его спасти, — выдавила она, неимоверным усилием заставляя себя не отводить взгляд. — Прости меня. Если можешь.
Рейвен долго молчала прежде чем качнуть головой и уйти, так и не сказав ни слова.
В палатке медпункта Элайзу встретила Розмари: чуть смущенно обняла, погладила по голове.
— Рада, что ты жива.
— Где она? — спросила Элайза. — Я хочу ее видеть.
Вместо ответа Розмари кивнула на занавеску в углу палатки. Там, на походной койке, укрытая армейским одеялом, и обнаружилась Октавия.
— Привет, принцесса, — улыбнулась она, увидев Элайзу.
— Здравствуй.
Сидящий рядом с койкой Линкольн встал и поклонился, не выпуская из руки ладонь Октавии. Элайза кивнула ему.
— Говорят, ты сама вскрыла себе горло? — спросила она. — По-моему, это слишком даже для тебя.
— А ты явилась к морским людям, сидя на штуковине, способной спалить половину побережья, — парировала Октавия. — Будем разбираться, кто из нас круче?
Элайза покачала головой.
— Что произошло? Расскажи мне.
Но Октавия мало что могла рассказать. Спала, ударили по голове, долго везли куда-то на лошади, угрожали смертью… Все это Элайза уже знала от Джаспера.
— Получается, тебя забрали Беллами и отец? — уточнила она. — А кто освободил их?
— Он не знает, — вместо Октавии ответил Линкольн. — Мы спрашивали, но, похоже, он действительно не знает.
«Вы спрашивали?»
Наверное, на лице Элайзы отобразилось все, о чем она подумала, потому что Октавия тут же поспешила развеять ее сомнения:
— Белла никто не пытал, Эл, — сказала она. — Он сам рассказал все, что знал. Мы… Не стали держать его в плену. В некотором смысле он теперь один из нас.
«В некотором смысле?»
По лицу Линкольна было ясно, что ему не нравится такой подход, но, похоже, у него не было выбора. Элайза улыбнулась, видя, с какой нежностью он смотрит на Октавию, и каким суровым становится его лицо, стоит ему отвести взгляд. Улыбнулась и… позавидовала немного.
— Где Белл? — спросила она. — Думаю, мне стоит поговорить с ним.
Октавия и Линкольн переглянулись. И этого Элайза понять не смогла.
***
Жаркое солнце обжигало голову и обнаженные плечи, но Беллами было плевать. Он с силой втыкал лопату в сухую почву, нажимал на черенок и отбрасывал в сторону очередную порцию земли. И еще одну, и еще.
Несколько раз к нему подходила Розмари с бутылкой воды, но он отказывался и продолжал копать. Не зная, зачем это делает, но зная, что должен.