Линкольн опустил Октавию на траву и сел рядом.
— Что там? — спросил Вик.
— Когда она просыпается, то начинает кричать, — ответил Линкольн. — Доктор колет ей укол, и она засыпает снова. Вы видели, куда пошла командующая?
Маркус молча махнул рукой в сторону здания бывшей школы. Линкольн вздохнул и сжал руку Октавии в своей.
— Рейвен плачет без остановки, — сказала она глухо. — Я больше не могу это слышать. Если она… Когда она придет в себя, не спрашивайте у нее, что там произошло. Никто не спрашивайте.
Судя по их лицам, никто и не собирался. Линкольн вздохнул:
— Сходите умойтесь и смените одежду. Мы посидим тут.
Маркус с Виком одновременно кивнули и остались на месте. Было ясно, что нет никакой возможности заставить их уйти.
— Твой отец мертв, — сказал вдруг Вик, и Линкольн сильнее сжал руку Октавии. — Я видел, как он умер.
— А она? — быстро спросила Октавия. — Она тоже умерла?
— Командующая отрубила ей руку и пробила мечом ее мерзкую голову, — вместо Вика ответил Маркус. — Но сейчас мне кажется, что это недостаточная плата.
— Как думаете, что она будет делать дальше?
Все посмотрели на Линкольна и он нехотя ответил:
— Кровь за кровь. Она будет мстить. И не хотел бы я оказаться на месте того, кто попадет под удар.
***
Лидеры кланов собрались в Люмене к ночи. Весь день Алисия провела на ногах: отдавала приказы, выслушивала донесения, передвигалась туда-сюда словно ураган, не обращая внимания на боль в ноге. Розмари пыталась подступиться к ней с успокоительным, но Алисия лишь глянула, и та удалилась, бормоча под нос какие-то ругательства.
Когда стемнело, на площади развели костры. Лидеры кланов заняли свои места на подготовленном возвышении, туда же поднялась и Алисия.
Она стояла, опираясь на палку и глядя на собравшийся внизу народ Нового мира. Люди молчали: все понимали, что причина собрания — не радостная, а тревожная.
— Сегодня мы будем судить одного из нас, — громко и четко произнесла Алисия. — Сегодня мы будем судить предателя, который осмелился взять на себя решение, которое не должен был брать. Из-за него погибли наши люди. Из-за него пострадали наши люди. И он будет отвечать перед всеми вами.
Под шум и крики на площадь вывели Титуса. Он все еще был в рясе, но она свисала с его пояса лохмотьями, обнажая верхнюю часть тела. Повинуясь указанию Алисии, его привязали к столбу рядом с возвышением.
— Титус из Земных людей нарушил закон. Он перехватил гонца, отправленного не к нему, и отказал прислать поддержку. Это один из первый законов Люмена, который мы приняли: никто, кроме командующей, лидеров кланов и командиров отрядов не имеет права отправлять или не отправлять людей в бой.
Она помедлила секунду и начала перечислять имена. Громко, четко, словно прощаясь с каждым:
— Лоренс, Нико, Альто, Рори, Тепро, Керс, Ланк, Джаспер, — имена звучали одно за другим, и каждое Алисия будто вырывала из своего сердца. — Двенадцать человек погибли сегодня из-за того, что Титус предал нас.
— Керн, Рейвен, Мерфи, Тайлус, Сенди, — она запнулась на мгновение. — Элайза. Девять человек сейчас борются за жизнь в руках лекарей.
Толпа хранила молчание. Мужчины сняли головные уборы, женщины держали в руках зажженные свечи и факелы.
— И ради чего? — спросила Алисия с яростью. — Ради того, чтобы отказать в помощи тем, кто был отправлен на задание? Ради того, чтобы не дать мне помочь им? Ответь мне, Титус, — она повернулась и заставила себя посмотреть на него. — Ответь мне и народу Нового мира: ради чего ты это сделал?
Титус что-то прошептал, но она не расслышала. Подняла руку, призывая к тишине, и спросила снова:
— Ради чего?
— Ради тебя.
Волна ярости захлестнула ее и понесла. Она вспомнила скрючившееся в углу тело Элайзы, вспомнила превратившуюся в кровавое месиво голову Лоренса, и застывшее выражение на лице Офелии.
— Ради меня, — прорычала сквозь зубы. — Ты предал меня ради меня же самой.
Она отвернулась: не смогла больше смотреть на него. И обратилась к толпе:
— По закону Люмена я имею права сама вынести приговор предателю. Но я хочу, чтобы это сделали вы. У многих из вас он отнял мужей, братьев, друзей. И вам решать его судьбу.
Толпа колыхнулась, из темноты, разрываемой лишь огоньками факелов и свечей, донеслись крики:
— Смерть ему!
— В яму с мертвецами!
— Пусть ответит за то, что сделал!
Алисия повернулась к лидерам кланов, избегая смотреть на Маркуса.
— Народ Люмена сказал свое слово. Теперь ваша очередь.
Один за другим лидеры вставали на ноги и произносили решение.
— Клан Запада за смертный приговор.
— Клан Манхэттен за изгнание.
— Клан Севера за изгнание.
Как она и ожидала, голоса разделились. По законам Люмена глас народа считался за один голос в совете, и решение предстояло принять Маркусу. Алисия посмотрела на него и кивнула: решай.
Он поднялся на ноги и долго молчал, закусив нижнюю губу. Она видела борьбу, происходящую внутри него так ясно, словно это была ее собственная борьба.
— Тринадцатый клан голосует за смерть.
Глаза Алисии вспыхнули, она кивнула, но в образовавшейся тишине вдруг прозвучало:
— Нет.
И все повернули головы на звук.
Там стояла Элайза — держащаяся за руку Вика, бледная как смерть, закутанная в простыню, но все же живая. Маркус спрыгнул с постамента и помог ей подняться и сесть. Было видно, что она едва держится на ногах, и глаза… Только один раз Алисия осмелилась заглянуть в эти пустые, холодные глаза, и больше уже не смела.
— Говори, Элайза из Небесных людей, — тихо произнесла она.
— Тринадцатый клан против смертной казни, — голос звучал слабо, было ясно, какие ужасные усилия приходится ей прилагать, чтобы сидеть здесь, чтобы говорить от имени своего народа. — Титус не виноват в том, что мы пошли искать Офелию. Он не виноват в том, что мы не справились. Если кто-то и повинен в этих смертях, то только я.
Толпа зашумела, на площади снова начали раздаваться крики.
— Что она говорит?
— Смерть предателю!
— Командующая! Командующая, скажи свое слово!
Алисия жестом призвала всех замолчать. И Элайза продолжила:
— Хватит крови. Хватит мести. Пока вы не прекратите убивать друг друга, этот кошмар никогда не закончится. Титус сделал то, что считал правильным. Как и я. И если вы хотите искать виноватых — я должна стоять на его месте.
Никто не понимал, что происходит. Алисия с трудом заставила себя произнести:
— Но виновен он, а не ты.
Она чувствовала на себе взгляд Элайзы, но не могла, не могла заставить себя посмотреть на нее.
— Он сделал это ради тебя, Лекса, — услышала она горькое. — Он действительно сделал это ради тебя.
В стоящей туманом тишине Алисия молчала, глядя себе под ноги. Ее сердце билось как проклятое, и ничем было не унять его, ничем не остановить.
— Значит, он умрет ради меня, — сказала она, подняв голову.
Люди снова начали кричать: на этот раз одобрительно. Кто-то гневно вскидывал кулак, кто-то рвался к привязанному Титусу, но воины сдерживали толпу. В этом шуме Алисия медленно подошла к нему и посмотрела в лицо.
— Прости, — услышала она тихое, предназначенное только ей одной. — Я хотел, чтобы ты была сильной. Хотел, чтобы ты могла вести за собой людей. Чтобы принимала решения не сердцем, а разумом.
Она вынула меч из ножен за спиной и приставила острие к его груди.
— Это решение я принимаю разумом, — сказала она. — Ты получил, что хотел. Я следую закону Люмена, и по закону ты заслуживаешь смерти.
Он кивнул, соглашаясь. Она медлила, держа меч крепкой рукой и глядя на его лицо, освещаемое бликами костра.
— Ты был со мной рядом с самого начала, Титус. Ты был первым, кто признал меня командующей и следовал за мной, куда бы я ни пошла. Я знаю это, и всегда буду знать.
Еще секунду Алисия смотрела ему в глаза, а потом двинула рукой, и острый клинок с легкостью прошел между его ребер и вонзился в сердце.