— Какие риски?
— Если будем идти одной колонной, то при прорыве трупаков уязвимыми окажутся все. Если разобьемся на группы, то боевой силы в каждой группе будет меньше, но и при прорыве меньше людей погибнет.
Маркус внимательно посмотрел на лежащую перед ними карту и внес свое предложение:
— Что, если двигаться общей колонной, пустив по краям группы охранения, а по верхам — снайперов?
Вик кивнул. Это звучало разумно, но ему по-прежнему не нравилась идея идти всей огромной толпой.
— Худшее, что может случиться — это паника. Если женщины и дети начнут разбегаться в разные стороны от страха, не помогут ни снайперы, ни охранение.
— Прикажем им не разбегаться, только и всего, — прорычал лидер клана Севера, Йонас. — Они же не идиоты.
Вик едва удержал язвительный комментарий. Будь перед ним не лидеры кланов, а рядовые командиры, он бы рассказал, кто из присутствующих идиот, но сейчас этого делать было нельзя.
— Если на глазах матери трупы начнут разрывать на части ребенка, тут уже будет все равно, идиотка она или нет. Инстинкты сработают быстрее разума.
Он еще раз просмотрел списки.
— Итого у нас тысяча триста мужчин и восемьсот… — он сделал паузу. — Будем считать, гражданских. Женщины, дети, старики, раненые — все, кто не сможет держать оружие и сражаться. Тысяча триста — это полноценный полк, будем считать два батальона пехоты и артиллерийский дивизион.
— Пусть ударный отряд пробивает проход, а остальные под прикрытием следуют за ним, — предложил Тариус. — Допустим, не всей толпой, а группами по пятьдесят человек. Не забывайте еще, что у нас мало раций, и управлять всем этим будет довольно сложно. Плюс к тому нам надо везти с собой телеги с барахлом, иначе всю эту толпу нечем будет кормить и лечить.
— Согласен, — кивнул Вик. — Тогда схема будет такая: впереди пойдет ударный отряд из сотни бойцов, дальше — артиллеристы, которые будут, постоянно меняя позиции, поддерживать ударный отряд огнем. После — слоеный пирог из гражданских и боевых групп. И только в самом конце — обозы с барахлом.
— Кто будет прикрывать отход и взрывать баррикады? — спросил Маркус.
— Решим. Меня больше беспокоит, сколько времени потребуется на организацию такого похода.
Все вдруг замолчали и стали смотреть за спину Вика. Он оглянулся: к ним стремительной походкой приближалась командующая в сопровождении двух стражников.
Лидеры встали и поклонились, Алисия махнула рукой.
— Я слышала конец твоей фразы, Вик, — сказала она. — И могу дать тебе ответ. Нам не понадобится много времени для того, чтобы подготовить поход. Послезавтра утром в этой части Лос-Анджелеса не должно остаться ни одного живого человека.
Вик в изумлении открыл рот, и она объяснила:
— Индра и Густус вернулись. Послезавтра военные с острова будут здесь.
Одним днем ранее
— Как ты поняла, что Спарк — предатель? — спросила Элайза.
Алисия пожала плечами. Ей не хотелось воспоминать о Спарке, не хотелось думать, хотелось так и сидеть рядом на траве и смотреть в чистое, без единого облака, небо.
Сегодня Элайза впервые согласилась выйти из комнаты, а затем — из Люмена. Алисия взяла с собой тридцать человек сопровождения, и теперь знала, что за ними из кустов и с веток деревьев наблюдают тридцать пар внимательных глаз.
— Он был в списке военных, и сначала я не обратила на это внимания, потому что он уже был мертв, а потом подумала: что, если именно он освободил пленных? А потом они убили его за случившееся на побережье, или за то, что он не хотел уходить с ними, или за что-то еще.
— И все? — удивилась Элайза.
— Спарк вызвал меня на бой после того, как было принято решение пощадить пленных. На следующее утро либо он убил бы меня, либо я — его. Он рассчитывал на победу, но если бы он одолел меня, то ему пришлось бы казнить пленных, так? Поэтому он их выпустил. А дальше — черт их знает. Скорее всего, он отказался идти вместе с ними, и они убили его, только и всего.
Элайза кивнула, принимая ответ, и Алисия аккуратно обняла ее за плечи.
— Когда нам нужно будет покинуть Люмен? — спросила Элайза.
— Когда ты будешь к этому готова.
Это было трудное решение, но его пришлось принять. Алисия понимала, что тащить Элайзу сквозь зараженный Лос-Анджелес — это провальная затея. Вид новых ужасов и смертей лишь усилит травму, и неизвестно к чему приведет. По ее приказу сотни людей ежедневно укрепляли баррикаду и несли вахту, но ее больше беспокоили не мертвые, а живые.
Мерфи теперь охраняли как зеницу ока. Рядом с ним постоянно было пятеро стражников из особого списка, подготовленного Алисией. Она не знала, достаточно ли этого, но ничего другого сделать пока не могла.
— А Роза?
— Там Блейк-младший. Октавия выразила желание вернуться туда, но я запретила. Она, Вик и Маркус должны быть здесь.
Алисия потихоньку радовалась, что Элайза задает вопросы. Это означало, что ее вновь начала волновать судьба ее людей. А еще это означало, что выздоровление продолжалось.
— Им нужно выбрать нового лидера, — сказала Элайза, и радость испарилась. — Я больше не смогу им быть.
— Почему?
Глупый был вопрос, и Алисия понимала это, но хотела услышать ответ. Элайза отодвинулась от нее, сбрасывая с плеча обнимающую руку, и обхватила собственные колени.
— Разве ты не видишь? — с горечью спросила она. — Я больше ни на что не способна. Я даже не могу увидеться с друзьями, не могу посмотреть им в глаза, поговорить с ними.
— Почему? — снова спросила Алисия.
— Потому что все это произошло из-за меня. Потому что я повела их в этот кошмар, я привела их в плен, я не смогла спасти Джаспера.
Она могла бы перечислять до бесконечности, но Алисия остановила ее:
— Хватит. Ты смотришь в прошлое и видишь там только мрак и боль. Посмотри в будущее, и увидишь другое.
— Нет, — покачала головой Элайза. — Ничего другого не будет. Я — это больше не я. Та я, что была раньше, погибла в бункере, она просто перестала дышать и умерла, не дав Офелии…
Алисия испуганно вздрогнула. Первый раз за все время Элайза произнесла это имя. Первый раз заговорила о том, что произошло.
Но ничего страшного не случилось: ни слез, ни криков. Она только сильнее обхватила колени и принялась покачиваться туда-сюда, будто стараясь успокоиться.
— Ты сильная, Элайза, — сказала Алисия, не шевелясь. — Ты с самого начала была очень сильной, и остаешься ею. То, что случилось, изменило тебя, но не убило. А все, что не убивает нас, делает нас сильнее.
— Нет. Не все.
Она перестала качаться и вдруг поднялась на ноги. Алисия с удивлением посмотрела на нее.
— Я хочу уйти, — она ожидала услышать что угодно, но только не это. — Хочу уйти прямо сейчас.
— Обратно в комнату?
— Нет. Я хочу уйти из Люмена и больше никогда не возвращаться обратно.
***
Она всего лишь сказала то, о чем непрерывно думала все последние дни своей жизни. Понимала, что больше не сможет быть ни лидером, ни другом, ни любовницей. Офелия уничтожила все ценное, что было у нее, было в ней. Ничего не осталось.
У нее отняли даже тело. Она до сих пор с трудом могла к нему прикасаться — каждое касание вызвало всплеск отвращения, каждое касание заставляло вспоминать, а воспоминаний она не хотела.
— Ты собираешься оставить свой народ? Ты собираешься оставить… меня?
— Да.
Офелия оказалась права и в этом: теперь, когда Элайза смотрела на Алисию, когда чувствовала ее рядом, их как будто было трое. Тень сумасшедшей твари преследовала их, забиралась вместе с ними в постель, шла рука об руку, ее шепот слышался в каждом произнесенном слове.
И Элайза знала, что это не изменится. Прощальный подарок от Офелии всегда будет преследовать ее. Преследовать их.
— Куда ты пойдешь? — спросила Алисия.
— Не знаю. Куда-нибудь, где нет живых, где нет никого, кроме мертвых.
Она стояла, твердо опираясь на ноги, и смотрела на Алисию сверху вниз. А та не шевелилась, не пыталась остановить, вообще ничего не пыталась сделать.